Александр Вальман - Несущие свет

Иван Иванович был опытным аппаратчиком и хорошо усвоил простую вещь – главное не спешить. Конечно, реакция со стороны партии на выступления и Игнат Сахаповича, и Арины Афанасьевны должна быть, и она, несомненно, будет. И уж тем более, реакция должна быть на совершенно непонятное молчание и пассивность Алексея Ильича. Именно это странное поведение начальника первого отдела и заставило взять паузу, не отвечать сокрушительно и моментально на эти вредные и опасные выступления.

Что же до этого странного и мистического происшествия, случившегося с Иваном Ивановичем при попытке Арины Афанасьевны объясниться с ним, то, Иван Иванович не придал ему кого-либо значения, списав всё на общую усталость, нервы и контузию, случившуюся ещё в бытность службы в армии. Правда жена Иван Ивановича утром была сильно обеспокоена тем, что, придя с работы, он весь вечер нервничал, поужинал без аппетита, не выпил стопку водки и рано лёг спать. Во сне метался и даже плакал, чем совершенно не давал покоя жене. И проснулся он с мучительным криком, чего с ним ранее никогда не случалось.

Конечно, у Ивана Ивановича хватило ума не рассказывать жене о странном видении на совещании. Оправдался он всё теми же расшатанными нервами и усталостью. Дав жене клятвенное обещание, что в самое ближайшее время он посетит врача и возьмёт отпуск, Иван Иванович отбыл в институт.

Попросив у секретаря крепкого чая с сушками, он заказал по внутренней связи в отделе кадров личные дела заведующего кафедрой «Экономическое право» товарища Гуревича И.И. и учёного секретаря института товарища Лебедевой А.А.

«И всё же, откуда ветер дует? – раздумывал Иван Иванович, попивая чаёк из высокого гранёного стакана, стоящего в стальном подстаканнике. Он перелистывал страницы дела Гуревича и всё больше убеждался, что сам Гуревич не мог додуматься до такой крамолы. Вернее, конечно, мог – мысль-то не хитрая, да и не новая. Но самому решиться на то, чтобы её озвучить… – Вроде еврей, а такой дурак. Кто же тебя, паскудник, надоумил?»

Иван Иванович отодвинул на край стола раскрытое дело Гуревича и взял папку с личным делом учёного секретаря Лебедевой.

– Ну, ладно, чертовка, – прошептал Иван Иванович, разглядывая фотографию Арины Афанасьевны, наклеенную на первой странице дела. – Это сколько тебе тут? – Он пролистал несколько страниц. – Вот! Назначена учёным секретарём в феврале семидесятого. Ого! Кандидатура выдвинута ректором и поддержана деканами Армом С.С. и Вокшином Р.Р. – Иван Иванович откинулся на спинку стула и полез в карман за портсигаром. – А чёрт! – ругнулся о, вспомнив, что вчера запузырил портсигаром в окошко. Он выдвинул верхний ящик стола, где лежала вскрытая пачка «ВТ», и закурил. – Вокшин ладно, он у нас активен и всегда горой за начальство. А вот еврей-то наш, Симон Авдонович, как решился свою аспирантку на такую должность рекомендовать? Охотников-то наверняка было воз и маленькая тележка. Или потому что ректор выдвинул? – Иван Иванович глубоко затянулся и, выпустив дым из ноздрей, углубился в папку, листая страницы и шепча себе под нос: – Так…Школа с золотой медалью, учёба в МГУ… и распределение к нам сюда. А семья?.. Ага, неполная: отец погиб в аварии, воспитывалась матерью. Так, а что у меня на неё есть?

Иван Иванович задавил окурок в пепельнице и встал со стула. Потягиваясь, подошёл к шкафу с бумагами.

«Где ты у меня тут, красавица? – Он перекладывал папки, ругая себя за бардак в документах. – Давно пора всё разложить по полочкам и систематизировать. Стукачество бардака не любит. Ага, вот ты у меня где… – Иван Иванович извлёк из глубин шкафа папку с надписью: «Дело. Арина Афанасьевна Лебедева. Только для служебного пользования». – Увесистая ты у меня дама. Тут листов пятьдесят, если не больше».

Иван Иванович раскрыл папку.

«О, и сразу донос! – пронеслось в голове: товарищ Вокшин Р.Р. отметился. – «Довожу до Вашего сведения, что учёный секретарь института товарищ Лебедева А.А…» – начал читать Иван Иванович и остановился, так как понял, что, похоже, информации будет много, и надо их всех достать, голубчиков.

Он кинул папку на стол и вновь полез в шкаф. Минут пять оттуда доносилось кряхтение и возгласы Ивана Ивановича. Наконец он отошёл от шкафа и положил на стол целую стопку папок различной толщины.

– Однако, мой предшественник не зря тут сидел, – удовлетворённо молвил Иван Иванович, отряхивая пиджак от пыли и паутины. – Да и мы тоже время зря не теряем…

Он хлебнул из стакана чайку и открыл папку Арины Афанасьевны.

«Довожу до Вашего сведения, что учёный секретарь института товарищ Лебедева А.А. получила эту должность благодаря интимной связи с ректором нашего института. Сама же товарищ Лебедева А.А. не могла и не может претендовать на эту должность, поскольку её научных заслуг явно недостаточно.

Кроме этого товарищ Лебедева А.А. имела и имеет интимную связь как со своим научным руководителем, деканом экономического факультета товарищем Армом С.С., так и с лауреатом Ленинской премии профессором товарищем Алексеевым С.С. Который и является настоящим автором диссертации товарища Лебедевой А.А. (об этом я сообщал ранее.) Также товарищ Лебедева А.А. имеет постоянные половые связи со студентами нашего института».

– Ну, так, – хмыкнул Иван Иванович. – Сообщение об интиме со студентами за оценки: это святое. Без этого ни один донос в порядочном ВУЗе не обходится. Но в целом образцовая «телега»! И на своего начальника настучал, и на более удачливых и умных коллег. А на самого тебя, что у нас тут?

Иван Иванович протянул руку и пальцами перебрал стопку папок.

– Вот ты где, субчик. – Он легко подтянул к себе тоненькую папку нужного дела. – О, как! Да ты Роман Руфусович сам бабник. Интересная у меня тут вырисовывается компания.

Иван Иванович поднялся со стула, качнулся всем телом с пяток на носки, и удовлетворённо осмотрел стол с разложенными на нём папками – работы было немерено. Настроение его улучшалось с каждой минутой. Он потянулся к стакану и, поняв, что чай остыл, направился к двери кабинета.

Чуть приоткрыв дверь, с интересом посмотрел на свою секретаршу, Вику. Та вся была в работе – печатала на машинке текст, беспрерывно сверяясь с открытым журналом, лежащим справа от неё. Судя по твёрдой красной обложке, это были материалы очередного съезда партии.

«Ай, молодец, девчонка! Сколько ей? Лет двадцать, может чуть больше, а уже на правильном пути, – радостно подумал Иван Иванович. – Всё-таки надо, надо ей заняться вплотную». Он давно уже обратил внимание на её шейку, как у молодой кобылки, на ладно посаженную головку. Да и вся её фигурка молодой и аппетитной девочки с точёными ножками, сложенными под стулом, на котором она сидела, так и звала к себе, обещая многое – ох, многое.