Алексей Кононов - ЛОГИК

Неужели он настолько в себе уверен?! И не боится даже оружия, которое я так долго готовил для Румаи?! Нет! Этого не может быть. Он всего лишь прислужник и ответит за свою самонадеянность.

Предел достигнут. Огонь из глаз разве что не брызжет, до такой степени он стал осязаемым.

Разумеется, я ни разу не пробовал питаться от сферы: собственных сил всегда хватало. Поэтому что-либо контролировать сейчас мне сложно. В одном он прав: это будет хорошая тренировка.

Прислужник Верховного занял боевую стойку, готовый отразить любую атаку. Луна отступила за мою спину. Сам же я, стоя на коленях и неотступно следя взглядом за каждым движением Падальщика, содрогался от той силы, что переполняла меня и требовала выхода наружу.

Влага в воздухе вокруг него постепенно обратилась в густой туман. Но этого было недостаточно, чтобы лишить его возможности видеть, а потому я призвал все ветры, бродившие поблизости, окружить Падальщика и создать вокруг него вихревую сферу.

Он, видимо, ждал чего-то большего, потому что стоял не двигаясь. И лишь спустя пару мгновений произнес:

– И это все, на что способен сын Верховного, главный убийца Крестострела?

Я не спешил отвечать. Заклинание искаженного пространства требует не только безумной силы и предельной концентрации, но и пытливого ума, способного просчитать направление лучей света. Хорошо, что луна сегодня светила ярко. Иначе мне неоткуда было бы взять свет.

Как я и думал, Падальщик легко справился с моей ворожбой. Однако, когда туман рассеялся и он, окруженный огненным щитом, снова мог видеть, на парапете уже не было ни меня, ни Луны. Точнее, мы, конечно, были, но не в том количестве, в каком существовали раньше.

С тем запасом силы, который у меня сейчас имелся, мне удалось исказить свет в пятидесяти восьми разных точках в радиусе ста метров вокруг Падальщика. Там, где свет был искажен, стояли наши двойники, в точности повторявшие каждое наше движение. Мы с Луной, понятное дело, находились уже не на прежних местах.

Сил во мне осталось на последнее сокрушительное заклинание, которое, уж я постараюсь, станет для него завершающим.

– Мое имя Илон, – вдруг произнес Падальщик. – Ты действительно владеешь определенным мастерством, и будь ты один, мог бы продержаться против меня дольше. Однако девчонка отняла много твоего внимания.

Для Падальщика сражение было сродни очень древней и почти забытой игре в шахматы. У него разыгрался интерес, он даже приблизился и провел рукой по одной из созданных мною иллюзий. Рука провалилась внутрь и вынырнула с другой стороны.

– Ну конечно, это свет, – сообразил он. – Создать настоящие копии собственного тела невероятно сложно. Подчинить себе процесс деления клеток и ускорить его до такого предела, чтобы от тебя самого отделилась живая плоть двойника, – могущество, которым владел лишь сам Золтус, строитель этой Пирамиды. Ты, однако, смог меня удивить, мальчишка. Но на этом, пожалуй, все.

Пока он, понадеявшись на свой огненный щит, рассуждал, я ворожил пики времени, которые заранее спрятал в иллюзии, чтобы он не мог их разглядеть.

«Пики времени» – это червоточины, маленькие черные дыры, имеющие невероятное притяжение. По завершении заклинания они должны затянуться сами собой и поглотить все, к чему прикоснутся. Плоть Падальщика, которого, как оказалось, зовут Илон, вместе с его костями разорвет на множество кусков, и они бесследно исчезнут в этих дырах.

Заклинание само по себе невероятно опасное. Зачастую тот, кто ворожит, сам лишается некоторых частей тела, потому что почти невозможно управлять гравитацией на таком уровне, чтобы червоточина, став пикой, выстрелила в определенном направлении. Но с той силой, которая была сейчас во мне, это вполне могло получиться. Пускай на пределе своих возможностей, но я все-таки сумел рассчитать траекторию выстрела.

Падальщик пристально смотрел на небесное светило – и где-то невероятно далеко начали сгущаться тучи. В очередной раз я поразился этому созданию. Сколько же нужно было выдержать медитаций и до какой степени воспитать в себе нечувствительность, чтобы сотворить такое!

Огромное даже на таком расстоянии темное грозовое облако закрыло луну, и почти вся Пирамида погрузилась в темноту. Отдельные лучи света все же пробивались сквозь тучу, но этого явно не хватало для того, чтобы иллюзии могли оставаться полностью непрозрачными.

И как только Илон разглядел небольшую черную точку, прятавшуюся в голове одной из наших копий, он полностью воспламенился, сбросив с себя защитный огненный барьер. То ли решил, что тот теперь стал совершенно бесполезен, то ли направил все свои силы в другое русло.

Мне уже довелось видеть его огненные ноги, когда он с бешеной скоростью бежал по мосту, а затем и по воде. Теперь же Падальщик превратился в огонь весь полностью.

То, что произошло потом, когда заклинание наконец пришло в боевую готовность, не поддаётся никакому описанию: прислужник Румаи стал стремителен, как молния, причем время он явно не останавливал – это была чистая скорость.

Червоточины выстреливали практически одновременно, но он с невероятным мастерством акробата на максимальной скорости увертывался от них.

Спустя миг пространство в радиусе ста кубических метров все заполнилось огненными бликами, как будто кто-то быстро размахивал тлеющей палкой. Это Илон рассекал своим телом воздух, словно раскаленная секира.

Я не мог поверить своим глазам. Возможность такой ворожбы до этого момента представлялась мне нереальной. Когда сработали все червоточины, Падальщик оказался прямо у нас за спиной.

– Только из двух копий червоточина не выстрелила, – звуки, вырывающиеся из огненного рта Падальщика, мало походили на речь живого существа. Скорее это было какое-то дребезжание, миллион раз наложенное друг на друга.

Затем последовал один-единственный удар, который, к счастью, бил не по мне и Луне, а по вдруг появившейся перед нами белой сети. Поэтому нас не убило, а всего лишь отбросило назад, к ограждению парапета, но с такой силой, что ребро у меня треснуло, а голова, казалось, готова была рассыпаться на множество осколков. Вслед за тем последовала ослепительная вспышка, и через мгновение я уже стремительно летел вниз за каменным парапетом.

Луна была рядом, и глаза ее светились пронзительным и холодным, как у далекой звезды, синим светом.

А еще Луна улыбалась.

«Где-то я уже видел точно такие же глаза. И, сдается мне, скоро увижу вновь», – успел подумать я перед тем, как сознание окончательно покинуло меня.

В это время года уже всегда холодно. Ледяной ветер проникает в самые укромные уголки под одеждой, которая сейчас просто не приспособлена к такой погоде и уж тем более к этому, будь оно трижды неладно, месту.