Геннадий Копытов - Сборник новелл и рассказов

Страна, официально, была атеистической, но березовая роща, и сам лагерь, стали нашей совестью и религией! Нашим зеленым храмом под синим, бескрайним небом детства.

Взрослея, я не расставался с ним.

Долго работал на заводе, содержавшем лагерь:

– весной убирались в лагере, ремонтировали дачи, готовили его к заезду детей,

– каждый год участвовал в «зарнице» в качестве судьи,

– зимой, все выходные выезжал на лыжную базу в лагере,

– осенью, в самом начале сентября, когда стоят еще теплые дни и вечера, с пятницы по воскресенье, с семьей там же, на заводской турбазе, которой становился наш лагерь.

Путевки в охотхозяйство «Рудневское» брал, только чтобы бродить, в основном, вокруг лагеря. Там зверя совсем мало. Стрелял, по пням и весною на вальдшнепиных тягах.

Разве можно забыть, как в апреле, после «тяги» приперлись в лагерь к сторожу «Водяному» – дяде Володе. К тому самому, который прикрывал нас в изоляторе, своей дубиной и фуражкой! Хотя, ему больше подошло бы – «Леший», но на заводе, он работал сантехником-водопроводчиком, и потому приросла кличка «Водяной».

На ГАЗ-66, двенадцать пьяных охотничьих рыл! Я не пил с ними, и поэтому долго собирал по кустам, наших охотников, уставших от «бутылочной тяги»! Штук шесть вальдшнепов отдали дяде Володе.

Темень. Он усадил нас под навесом и зажег электрический фонарь над столом. Вытащил и поставил на стол два ведра сока! Одно – березового, другое кленового!!! Охотники пили с дядей Володей, водку и самогон, а я упивался кленовым нектаром, который стал для меня – лесным кресением!

Дядя Володя «Водяной», как и Баба Маша, был неотделимой сущностью этих мест! Суровым хранителем лагеря и леса, как Велес!

От его огромного хозяйства, к 2016 году, остались только, прорастающие лещиной: расстекленный дом и ржавая «Победа»!

Через год, после той «тяги», работал в «Березке», одновременно, дворником и кочегаром. Скорее – отдыхал там со старшим сыном.

Как-будто, опять получил путевку в детство! На двадцать шесть дней!

По вечерам, вел секцию рукопашного боя, для отдыхающих школьников. Параллельно успевал флиртовать: с воспитательницей 3 отряда, с ее вожатой и врачом медпункта. Осталась-таки тяга к врачихам!!! Ей было тогда тоже 26 лет!

Познакомился с тетей врачом при забавных обстоятельствах!

Я шел с сыном в библиотеку. Проходил мимо медпункта, когда Татьяна Михайловна – врач лагеря, побелевшая, как ее халатик, выскочила с визгливым: «Зззмея в изолятореее!!!» Все, кто был в эту секунду рядом с медпунктом, ринулись прочь, во все стороны! Будто, одновременно, получили центробежное ускорение!

Не осталось н и к о г о. Врачиха с надеждой смотрела только на меня…

Сказал сыну: не двигаться и не пугаться, что бы не увидел.

Медленно вошел в изолятор. Четыре, застеленные белоснежным бельем, кровати. На контрасте с этим – необычайная грязная вонь! Отвратительная – змеиная. Еще противнее – непрестанное, опасное шипение, где-то рядом. Медленно опустился на колени. Под крайней правой кроватью, в самый угол, забился огромный черный уж! Я боялся, что это окажется гадюка, но два желтых пятна были там, где нужно!

Я попросил у Татьяны Михайловны тряпку и швабру. Не входя, из-за двери, она мне все это подала. Подсунул швабру под морду змеюке. Она, ощутимо, несколько раз стукнула в перекладину швабры! Набросил тряпку на острую, прыгающую головку, прижал шваброй, ухватился, ниже головы, левой рукой. Вытащил. Вонь выбивала слезу. Уж оказался огромным. Метра полтора длинной, толщиной – мои пальцы не смыкались в обхват! Показался очень тяжелым. Выхожу на улицу. Держу змейку на вытянутой руке, на уровне плеча, при этом хвост волочился по земле. Стена людей ахнув, осела назад, метра на два. Только, мой пятилетний сын, как загипнотизированный, не сдвинулся, провожая, округлившимися глазами мини-питона, в папиных руках.

Проношу, демонстративно замедленно, мимо всех, этого монстра. Отмечаю восторженный взгляд Татьяны Михайловны. Я аккуратно, отнес ужика к пруду. После этого мы с Таней и подружились.

Водили в старый, совхозный сад, по ягоды, себя и наших малышей. Ее дочка и мой сынок-почти ровесники. Старый сад зарос черноплодной рябиной. Кусты образовывали тоннели, под которыми был сплошной ковер ягодника. Дети проходили свободно в этом тоннеле, а нам же с Таней, приходилось нагибаться…

В бане, которую я топил, под потолком помывочной жила ласточка с птенцами. Она влетала через открытую форточку, втискивалась в гнездо из соломы и глины. Птенцы начинали орать… и отвлекали от занятий…

Пионэрам, в тот год, уже не нужно было драться с деревенскими. Да и «пионэров» к тому времени уже давно отменили. Лагерь охраняли два бравых милиционера с оружием.

Однажды, они подкинули нас троих, от поселка Архангельский до лагеря, на милицейском мотобайке «Урал» с люлькой! Впятером на мотоцикле! Жена с сыном в люльке, а я висел на кронштейне позади люльки. Пару раз слетал, ноги соскакивали на асфальт и бежали, догоняя «моцик». Хорошо, что хоть, руки держались!

Я подружился с этими замечательными, простыми русскими парнями.

Буквально через два месяца после дежурства в «Березке», эти ребята будут откомандированы в Дагестан…

***

Я выезжал в горы, на море, но это не заменяло «Березки», ее природы. Лагерь был самодостаточен и незаменим ничем.

Деградационные «перестройка» и «реформы» уничтожили его!

Я долго не хотел смириться с тем, что не могу приехать туда и отвезти на отдых своих детей…

Зачем мне нужна зависимость от этого места? Бесконечная, иррациональная к несуществующему!? Как и первая, бессмысленная, психосоматическая любовь!?

Я привязался душой к нему! Как, впрочем, наверняка многие. Знаю, что миллионы моих ровесников, болезненно, проглотили этот ком несварения, разрушенной памяти о детстве…

«Мир являл собой

идеальную, застывшую

в вечности картину.

Какие краски!

Какой художник опишет

всё это!?

Да и найдётся ли кисть,

способная перенести на

холст эту тьму и свет, этот

холод, эту боль, усталого

человека, воспринимавшего

всё сквозь призму

собственных страданий.

Какая картина написана

самой природой, словно в

награду за терпение и

волю…»

Денис Урубко «Крутой лёд».

***

Произошло это на заре моего увлечения техническим скалолазанием.

К этому моменту, я полностью пережевал нудный мякиш, казалось бы, нового яркого увлечения, но уже успел намять оскомину, от лазания по глинистым склонам и небольшим скальным стенкам, страхуясь, исключительно, скальным ножом и руками. Это было совсем не то, что мне хотелось. Я не просматривал расширяющихся вдаль перспектив и на данном этапе, оказался в физическом, и техническом тупике.