Вик Бове - Вернуть молодость

Первые котлеты приготовил в девять лет. Мать заболела и не пошла на работу. Температура была под сорок, и она пролежала в постели весь день. Вечером пришёл папаша и стал горланить. Фарш, который мать смогла с большим трудом накрутить, находился в холодильнике. Она попросила отца пожарить котлеты, но тот впал в бешенство. Поток бранных слов лился минут пять. Потом папаша запустил в мать кастрюлей и пригрозил:

– Если через полчаса не сварганишь, то сильно пожалеешь!

Он хлопнул дверью и ушёл в магазин. Мать подняться с постели не смогла. Она подозвала меня и объяснила, как жарить.

К приходу отца, который выставил на стол бутылку портвейна, котлеты лежали в тарелке. Насытившись, он пошёл играть в домино. Выходя из комнаты, добродушно прогавкал:

– Сука, можешь ведь, когда гоняют тебя!

То, что котлеты жарил я, осталось нашим секретом.

К десяти годам научился варить мясные супы. Причём, мой борщ отцу нравился больше, и он говорил матери:

– Твой борщ по выходным, почему-то говённый!

Даже когда папаша уходил к другой женщине, продолжал думать, что обеды готовила мать.

– Самое лучшее, что было у тебя, это жратва, – гавкнул предок на прощание.

Когда остались втроём, все обязанности по кухне легли на меня, что, впрочем, не тяготило. Готовил с большим удовольствием и постоянно искал новые рецепты. Так как их печатали в журналах «Работница» и «Крестьянка», то вскоре обзавёлся солидной кипой, которую часто пересматривал. В восьмом классе появилось желание поступить в училище и получить специальность повара-кондитера. О чём и сказал матери. Та улыбнулась и вроде бы поддержала устремление. Вечером она всё рассказала нашей соседке. Теперь при каждой встрече, та смеялась и называла поварёнком. Однажды услышал, как соседка с возмущением говорила:

– Ну что это за мужики растут! Бабские журналы листают и о бабских профессиях мечтают!

С тех пор к плите не подходил. И сколько бы мать не спрашивала «почему?», ничего не отвечал. Но готовить категорически отказывался!

Алексея Неверова в общине любили. Мягкая улыбка не сходила с лица старшего брата; его благость притягивала. К нему шли с сокровенными разговорами и обращались по бытовым вопросам. Брат Алексей внимательно относился к нуждам насельников, заботился об удобстве и здоровье.

Неверов руководил общиной больше пяти лет, но был не самым большим начальником. В городе работала главная организация, которая занималась сбором средств, благотворительной деятельность и руководила районными общинами. От Антона узнал, что «Вселенная для всех» насчитывает около пяти тысяч человек.

Я не верил молодому другу, да и не интересовался делам общины. Меня волновало собственное будущее; не понимал, что будет дальше, не знал к чему стремиться.

Антон – добрая душа, советовал изучать труды Селивёрстова и встать на путь оздоровления. На еженедельных встречах, которые назывались посиделками Мирослава, знакомили с различными способами. Там же рассказывали о жизни духовного Учителя.

Идейный вдохновитель «Вселенной для всех» родился в позапрошлом веке. Половину жизни провёл – по собственному признанию, в разврате, который убивал. Пережив смертельную опасность, Мирослав понял причины возникновения болезней. Он говорил, что когда обрывается связь с духовными истоками, то внутри возникает пустота. Пустое пространство заполняют пороки и человек попадает под власть недугов. Природа-Мать хранит духовность. Если принять её руководство, то наступит вечная жизнь.

Селивёрстов разработал методику, которая оздоравливала и дарила бессмертие. Сам он прожил сто двадцать лет. Своим последователям Мирослав Селивёрстов оставил наставления и назвал их «Правилами одиннадцати больших «Д». Ещё один его главный труд – «Нужные слова к Природе и Богу», был примером молитвы единения со всем миром. А всего Мирослав Селивёрстов исписал семьдесят ученических тетрадей.

Мой ум не воспринимал поучения человека, окончившего два класса церковно-приходской школы. Идеи, которые прививают маленьким детям, вызывали отторжение и недоумение. Некоторые высказывания Мирослава были, на мой взгляд, списаны с рекламных плакатов:

«Холодной водой умывайся, понимай, как хорошо душе»;

«Чистые зубы – залог здоровья»;

«Алкоголь и табак зло, не употребляй их»;

«Люби окружающую тебя природу»;

«Здоровайся со всеми везде и всюду, особенно с людьми пожилого возраста»;

«Помогай людям чем можешь»;

«Победи в себе жадность»;

«Ходи по земле босыми ногами».

Однажды Алексей спросил:

– Брат Саша, как ты относишься к личности Мирослава?

– Боюсь, что тебе не понравятся мои мысли, – ответил я.

– Ну а всё-таки?

– На мой взгляд, для поклонения следовало бы выбрать фигуру поколоритней. К примеру, Сергия Радонежского. С младенчества тот являл пример святости и целомудрия. А Мирослав – пьяница и бабник, что за святой!? Лишь угроза смерти заставила его в сорок лет устремиться к Богу.

– Многие люди ведут себя подобным образом. Пример Мирослава подтверждает, что никому незаказанно получить дары благодатей Божьих.

– Спорить не стану. В состоянии невесомости плохо разбираюсь в психологии и путях неисповедимых.

– В состоянии невесомости? – не понял шутки брат Алексей.

– Да. Отстраняясь от постулатов великого Селивёрстова на значительное расстояние, становлюсь пылинкой, не имеющей притяжение, – ответил я.

Старший брат улыбнулся.

– А что пылинка думает о молитве единения и правилах больших «Д»? – спросил он.

– Восхищён талантом тех, кто на основе детского лепета создал и поддерживает деятельность целой организации, – ответил я.

Неверов снова улыбнулся:

– Посмотрим, что скажет пылинка через месяц, – спокойно произнёс он.

– Разве меня не выгонят?

– Нет.

На первых своих посиделках, где с проповедью выступал Антон, узнал, что соблюдать заветы Мирослава необязательно. Селивёрстов запретил последователям создавать новую религию.

– «Не делайте из моего учения культа, оно не моё, оно от Бога», – этими словами начинались и заканчивались выступления братьев, пожелавших прибавить что-то своё к наставлениям Антона.

Кто-то говорил о благотворном обливании холодной водой. Кому-то нравились длительные прогулки босиком по росе. Кого-то вдохновляли недельные отказы от еды. Всеми братьями, вступившими на тот или иной путь оздоровления, руководило лишь добровольное желание.

– «Я хочу», – говорили они.

Единодушие братьев напомнило партсобрания, на которых одобрительно поддерживалась пустопорожняя болтовня. Когда Антон попросил меня что-нибудь сказать, сердито ответил: