Айдар Сахибзадинов - Провинциал. Рассказы и повести

© Татарское книжное издательство, 2015

© Сахибзадинов А. Ф., 2015

Я работал в охране на берегу Волги. Несколько мужиков на дебаркадере ловили зыбкой рыбу, опускали огромный квадрат сетки в воду и через несколько минут поднимали уже с рыбой. Рыба шла крупная. Её забирали сачком и бросали в бидон.

Я курил рядом. Какая-то рыбина в бидоне билась особенно сильно.

Я выбросил сигарету и вынул из бидона большого судака. Он притих.

Взяв его поудобней обеими руками, я поднял его над головой, разглядывал: твёрдые брови, крепкая волевая челюсть, как у аскета, шевелит ею, будто дожёвывает попкорн. Смотрит сурово, в глаза. Мутным взором – из глубины веков, с берегов моих предков – вовсе не пища, а разумное существо. Оно разглядывало меня. Я ужаснулся.

Мужики галдели, они были пьяные, я присел и тихо выпустил судака в воду. Он ушёл тихо, не ударил хвостом, будто нарочно, чтобы мужики не услышали и не заругали меня.

С тех пор я не рыбачу, вот уже лет двадцать.

Сентябрь, 2015

Московский метрополитен. «Киевская». Явно одни хохлы. Вот идёт женщина, тучная, в очках, с чемоданами в руках, наверняка зазнайка с Крещатика. И даже если учесть, что у неё интеллигентный вид, тонированные очки с золотой оправой, мелированные волосы, можно утверждать, что у неё в чемоданах сало. Не слоистое, с бурыми полосками мяса, как любят делать в Нечерноземье, периодически моря свинью голодом, – а толстое, нежное и розоватое, густо напитанное по махровому жиру солью. А вот в вагоне сидит напротив тебя чернявый субъект. Он вместе с тобой спускался по эскалатору. Лицо в дробинках, ресницы черны, будто только что разбирал старую печь и на глаза пала сажа. Взгляд хитёр и прищурлив. Это явно потомок Мазепы, а если глубже – половецкая кровь! Смотрит недоверчиво, готов продать с потрохами.

Едешь дальше. Бывшая «Лубянка». Здесь, кажется, ходят одни стукачи. Вон старичок на лавочке, всё ездит кругами по Кольцевой. На голове – «сталинка», сидит дремотно, раковины ушей чрезвычайно извилисты и глубоки. Это слухач. По старой памяти он каждый день выходит на работу.

Вагон с воем несёт сквозь пещерную темень. Впереди свет, будто въезжаешь в обитель солнца. Это «Библиотека имени Ленина». Замысловатые арки. Тут ты стараешься выглядеть поумней и прячешь меж колен газету «Спидинфо», которую купил в дорогу. Здесь во всём – в академической кладке кирпичных стен, в арочной конструкции переходов, в самом отсутствии пёстрой толпы – ощущается дух просвещения.

На курском вокзале, естественно, пахнет Курском, хоть в Курске ты ни разу не был. Но тебе кажется, что Курском должно пахнуть именно так: маслянистым ветерком и бетонной пылью, уносящейся вслед за электропоездом.

А вот площадь триумвиратов. Казанский вокзал. Да-а. Одни татары. Все скуластые, все узкоглазые. Хоть и говорят на международном – нашем, великодержавном. Но где же чистая русская кровь? Вот опять – потомок Чингисхана, чёрный, с прищурливыми глазами и длинными ресницами. Фу ты, чёрт его дери, да это же тот чернявый с Киевского! Ехал с тобой в одном вагоне. Теперь ты его разглядел! Это не взгляд Мазепы. И не прищур половецкого лазутчика, что травил воду в колодцах осаждённого Киева. Тут скрытая за вышитой рубахой шкура целого печенега!

За прилавками здесь одни татарки. Смотрят с презрением на твои ботинки. Острые желваки и выбеленные перекисью водорода тюркские волосинки. Их мужья ловят тебя прямо на выходе из вокзала. У них в авоськах – упаковки с утюгами, тестомешалки и прочая утварь. Берут тебя под руку. И вежливо представляются, что они – из передачи Андрея Макаревича «Смак». «Вы знаете Андрея Макаревича?» – с некоторым недоверием к провинциалу спрашивают они. «А как же!..Машина времени”!» – гордо отвечаешь ты. «Нас снимает съёмочная группа, – говорят тебе. – Вон видите в окне третьего этажа камеру? Можете помахать рукой» – «Можно?!» – ты не веришь внезапной удаче. «Улыбайтесь!» – добродушно советуют тебе. Какие замечательные люди! И ты лыбишься во все лопатки, машешь рукой. Хотя и не видишь среди отсвечивающих окон съёмочной камеры… Наверное, не можешь её разглядеть сразу. А мельтешить глазами, зыркать – выдавать в себе провинциала не хочется, выражение лица должно быть достойным!

Между тем молодой человек, то и дело поправляя выскальзывающие из подмышек коробки, продолжает:

– Съёмочная группа «Смак» во главе с Андреем Макаревичем проводит благотворительную акцию. Мы дарим хорошим людям или распродаём почти за бесценок импортную кухонную утварь. Вот это и это вы можете взять бесплатно.

Тебе показывают сковородки, миксеры. Ты рассматриваешь их с алчностью. «Боже, какая удача! Сколько можно на одних подарках сэкономить! Тёте Розе – утюг, бабушке Газизе – электрическую мясорубку!»

– Можно уже забирать? – спрашиваешь в нетерпении.

– Маленькая формальность. Надо уплатить налог.

– Пустяки! – говоришь ты, протягивая руки к предметам.

– Налог – три тысячи рублей.

При этой цифре ты застываешь, будто подавился. Три тысячи? Так у тебя на всю поездку – пять!

И тут ты понимаешь, что тебя хотят надуть. Что это не съёмочная группа, а просто аферисты. И ни при чём тут Макаревич! Его именем просто пользуются!

– Три тысячи рублей, – повторяют тебе.

В груди твоей стягиваются и морщатся фибры, словно смачные губы верблюда. Сейчас верблюд плюнет… Но в последний момент ты соображаешь: тут столица. Матом нельзя. Хотя бы призвать японского городового…

– Сикоко, сикоко? – спрашиваешь ты, косоглазо прищурясь.

– Три тысячи.

…Кто так стремительно, ой-ой! летит ракетой под землёй? Кто так безумно озабочен? Куда опаздывает очень? Кто мелькает среди низких колонн между Казанским и Ленинградским вокзалами, наскакивает на прохожих? Это не зашухеренный щипач и не грабитель ювелирной лавки. В его кармане не кошель и не золотые цацки, схваченные через окошко. Можно побиться об заклад, что в пистоне у этого человека сильно жжётся, горит бенгальский огонь – билет на поезд «Москва – Санкт-Петербург». Он опаздывает на посадку, – и ты так стремительно виляешь по переходу, что тебе начинает казаться, что ты – это почти уже и не ты… А там на площадке, где визжит музон, мельтешит пестрота и гиды из автобусов заманивают прошвырнуться с ветерком по Москве, – там человек с коробками под мышками валяется на асфальте и шёпотом кроет небеса. Не тратя пару. Ибо знает, что всё равно никто его не услышит, что всем на него наплевать. Между тем никто не бил его кулаком по лбу. Его всего лишь оттолкнули – и, самоуверенный, вальяжный, с товаром под крыльями, от неожиданности он попятился и растянулся…