Игорь Синицын - «Всего лишь врач»

В рамках госпитальной хирургии преподавали курс травматологии, который тоже , можно сказать, прошел впустую. Думаю, что свою роль в этом сыграл неправильно организованный учебно-методический процесс. Костную травму нельзя изучать наскоком, как побочную дисциплину. Больше времени должно уделяться не общим представлениям, а индивидуальным занятиям в гипсовальных, перевязочных. Вместо того, чтоб заставлять студентов зазубривать сроки иммобилизации при разных переломах, (эти знания неизбежно сами собой придут во время работы) было бы лучше дать им самим вправить хоть один подвывих стопы или наложить скелетное вытяжение. В институтах травматологию надо преподавать не в стационарах, где на койках лежат уже обработанные больные, а в травмпунктах, где происходит первый контакт с пациентом. О себе могу сказать, что я вышел из института ,ничего не умея в травматологии. Даже в акушерстве – специальности более отдаленной от хирургии, чем травма, я умел больше. По крайней мере, роды с головным предлежанием плода, мог принять.

В медицинских вузах учатся шесть лет – на год больше, чем в остальных. На шестом курсе нас разделили на три потока по избранным специальностям: терапия, хирургия, и акушерство с гинекологией. Наша, заново сформированная, группа стала полностью «хирургической». Вместо наших девушек, ушедших кто в терапию, кто в гинекологию. к нам влились несколько ребят из параллельных групп и две новые девушки. Одна из них – тихая и блеклая Аня Бутузова потом стала женой младшего Колесова и родила ему четырех сыновей.

На весь учебный год за нами закрепили преподавателя все с той же факультетской хирургии – ассистента кафедры Хотомлянскую Иту Наумовну. Ее возраст можно было определить, как «постбальзаковский», лет пятидесяти. Высокая, статная, красивая женщина напоминала скорее донскую казачку, чем еврейку – если судить по имени. Громкий, южнорусский говор, крупное овальное лицо с гладко зачесанными кзади и собранными в пучок черными волосами, насмешливо-пытливый взгляд, убежденного в своей правоте, человека…Ей легко удавалось изобразить на своем лице женское презрение, наигранное недоумение, притворный восторг. Для нее не существовало субординации, безо всякого смущения и подобострастия она общалась с любым высокопоставленным чиновником в институтской иерархии, но с подлинным уважением относилась к авторитетам в нашей профессии. Такой вольности и независимости в немалой степени способствовало то обстоятельство, что Ита Наумовна была женой Ганичкина – ведущего специалиста по раку толстой кишки и в недавнем прошлом директора НИИ онкологии в Песочной. Они жили в старинном доме на углу Кировского и Скороходова, на втором этаже. В подвальчике дома размещался пивбар, который мы часто посещали будучи студентами. Просторная, трехкомнатная квартира была истинно профессорской – антикварная мебель, напольные вазы, хрусталь, фарфор, картины и все в идеальной чистоте и академической тишине. Супруги любили путешествовать, что в те времена было малодоступным занятием для большинства, и объездили весь мир, привозя из заграничных турне разные марки коньяка для своей коллекции. Когда я заканчивал аспирантуру, я еще раз очутился в квартире дома на Кировском. Ганичкин должен был написать отзыв на мою диссертацию, и я , зная, что обычно соискатель сам пишет отзыв – так называемую «рыбу», принес ему подготовленный отзыв и протянул его Ите Наумовне, чтобы она передала мужу. «Что ты.. Андрей Михайлович всегда сам пишет» – и замахала на меня рукой, чтоб я даже и не заикался. Провожая меня в дверях, она расспросила меня о судьбе Джона, Юрочки.. всех помнила. Отзыв Ганичкин дал хороший, дельный.

Занимаясь с нами на шестом курсе, Хотомлянская ставила перед собой задачу расширить наш хирургический кругозор Используя свои связи в хирургических кругах города, она договаривалась с другими клиниками, больницами, чтоб нас там приняли и показали специфику своей работы. Так, благодаря ей , нам посчастливилось увидеть мастэктомию в исполнении С.А. Холдина в НИИ онкологии. Он как раз выполнял расширенную мастэктомию, с удалением грудины, – операцию, которая осталась в хирургии под именем Урбана – Холдина. В его руках это был шедевр. Таких хирургов больше не будет.

Сама Хотмлянская уже почти не оперировала, только раз я видел ее в операционной. Она осуществляла общее курирование нашей группы, а во время практических занятий в клинике нас распределяли по два-три человека к другим преподавателям. С ними мы смотрели больных , ассистировали на операциях. К сожалению, узкая специализация клиники не способствовала приобретению необходимых практических навыков в хирургическом лечении наиболее распространенных заболеваний, с которыми приходится сталкиваться общему хирургу. Занятия в Областной больнице были призваны устранить этот недостаток, но тоже были малоинформативными в целом. Хирургическим отделением там заведовал молодой, талантливый Седлецкий, потомственный хирург, очень энергичный и подвижный. Его все время разрывали на части: то он прилетал откуда-то из области, где оперировал по санавиации, то срочно вызвали в операционную на что-то сложное, то требовали в кабинет к главврачу. Однажды я ему ассистировал на спленэктомии у больного с заболеванием крови. Селезенку он удалил мгновенно, работал быстро и я старался не отставать от предложенного темпа, завязывая швы. После операции он столкнулся в коридоре с Хотомлянской и, кивнув в мою сторону, сказал : «Из него хороший хирург выйдет». Приятно было видеть, что Хотомлянская была с ним согласна. А «хороший хирург» через неделю облажался по полной программе. Мне дали прооперировать острый аппендицит. Впервые! Помогал мне такой же студент-шестикурсник, но из педиатрического. И я, десятки раз присутствовавший на аппенэктомии в качестве зрителя и знавший весь ход операции в деталях, оказался совершенно беспомощным, когда взял в руки скальпель. Еле-еле , неумело и с огромным трудом, я вошел в брюшную полость. У меня ничего не получалось, и главное – я не мог найти купол слепой кишки, чтоб вывести его в рану вместе с отростком. То, что раньше мне представлялось свершено несложным, наблюдая со стороны, внезапно превратилось в неразрешимую проблему. Ассистент, к моему стыду, оказался толковее меня – он предложил поменяться местами и , пусть действуя тоже не безупречно, но смог завершить операцию. Позор!! Я долго переживал свое фиаско.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.