Рашид Нагиев - Дорога к миру. Три новеллы о любви, войне и дружбе

– Ну как, слышали? Слышали? – радостно спросил Босс. – Какая ясность произношения!

– Да, прекрасно разговаривает, почти как человек, – охотно подтвердил Пинхас, – удивительная птица.

– А ты слышал, Давид?

– Да, чёткое произношение, – с трудом выдавил из себя главный архитектор.

– Попробуем ещё. Скажи-ка нам: мрамор, мрамор, мрамор…

– Старик издевается или на самом деле рехнулся? – недоумевал Давид. – Разве за этим пришли они в этот дом?

– Чик-чирик-чик-чик. Чирик-чик, – крикнул попугай, глупо вращая головой.

– А теперь как? – с искренней гордостью спросил Амирам Соломонович.

– Замечательно! Ничего подобного я в жизни не слышал, – как можно серьёзнее ответил Пинхас.

– Представляете, все мои родственники и друзья в восторге от этого попугая, – Босс хотел было продолжить свой рассказ о любимой птице, но вдруг послышался чей-то смех. Собеседники оглянулись – Ярон смеялся от души, хотя пытался прикрывать рот ладонью. Смех мешал парню, но он смог выговорить:

– Извините, Амирам Соломонович, но ваш попугай безнадёжно тупой. Он ничего не говорит.

– Как это тупой? Ты что мелешь? – возмутился автор проекта, хотя не имел к попугаю никакого отношения.

– Этот вид попугаев в принципе не восприимчив к обучению, – будто нарочно добавил ещё перчика молодой заместитель. Наступило неловкое молчание. Босс заметно помрачнел, демонстрируя этим полное отсутствие чувства юмора. Он повернул к Ярону каменное лицо и сказал:

– Тебе не помешало бы обратиться к специалисту по ушам. Ты совсем ничего не слышишь.

– И не только по ушам, но и по голове тоже, – сердито добавил Пинхас. Ярон вновь отвернулся, чтобы в очередной раз спрятать невольную улыбку. Это окончательно взбесило Босса. Он резко встал из-за стола, нервно поднял клетку и на мгновение замер на месте, вспомнив, наконец, зачем вообще приходила к нему эта делегация. Потом начальник сказал привычным командным тоном:

– С мрамором я сам разберусь, а вы, кровь из носа, сдадите объект в этом году. Пора сокращать процент незавершённого строительства. Вы свободны, господа.

– Чик-чирик-чирик-чирик, – весело добавил попугай.

Они возвращались в муниципалитет города с чувством гнетущей неопределённости. Давид неторопливо вёл машину по знакомым улицам. Ярон сидел рядом, а толстый Пинхас нервно пыхтел, развалившись на заднем сидении. Поначалу ехали молча, разговаривать не хотелось. Первым прервал тишину Пинхас своим сердитым вопросом к главному архитектору:

– Ты зачем взял с собой этого эрудита, этого специалиста-орнитолога?

Давид не ответил. Но в разговор вмешался сам молодой эрудит и спросил:

– А что тебя не устраивает?

– Язык надо за зубами держать, вот что. А теперь мрамор накрылся медным тазом.

– Из-за какого-то попугая? Не слишком ли? – искренне удивился парень.

– Какой-то попугай в джунглях летает, а это попугай Босса. Улавливаешь разницу? Куда ты лезешь со своей правдой?

– А если бы Босс сказал, что его попугай лучше тебя играет в шахматы, ты бы и с этим согласился?

– Да, согласился бы ради моего проекта и ради работы. У меня, между прочим, четверо детей.

– Плюс ко всему, это – правда. Пинхас вообще не умеет играть в шахматы. Попугай играет лучше, – вставил Давид свои «пять копеек».

– Когда же мне тренироваться с такой жизнью, – попытался оправдаться толстяк.

– А у меня вот нет детей, – продолжал наступать молодой заместитель, – и вообще я не вижу причин, чтобы так откровенно стелиться под кого-то. Это же маразм – личный попугай для Босса важнее, чем ситуация на строительстве.

Пинхас ответил упавшим голосом:

– Это про таких, как ты, сказал Горький – «безумству храбрых поём мы песню». Хотя откуда тебе знать, кто такой Горький.

– Горький – это поэт? – переспросил Ярон.

– Горький – это писатель, – объяснил Пинхас и добавил, – успокойся, герой. Всё что мог ты уже испортил.

Спорщики замолчали. В машине опять стало тихо, лишь «дворники» продолжали монотонно скользить по стеклу, борясь с дождём. До цели оставалось минут пять езды. Давид бросил взгляд на обзорное зеркало и увидел в левом углу своё отражение – седина всё активнее вытесняла чёрный цвет волос. Под глазами образовались новые морщинки. А когда возник этот хронически усталый взгляд? «Как-то неожиданно быстро ушла молодость, – подумал архитектор. – А может, её никогда и не было?» Наверно, не было. Разве он говорил когда-нибудь с начальством с такой свободной беспечностью: «Ваш попугай безнадёжно тупой, а вы сами ещё тупее». Нет. Он говорил всегда только то, что было полезно для карьерного роста. Эх, Ярон, Ярон! Конечно же, ты прав, но как ты не похож на нас, родившихся в лагерях социализма. Ты умеешь говорить прямо, по существу, без оглядки, без страха и без этих дипломатических выкрутасов. Вот только бы узнать, когда придёт твоё время. Давид заехал на подземную стоянку рядом со зданием муниципалитета.

Спустя два дня в его кабинет позвонил Босс.

– Привет, Давид.

– Здравствуйте, Амирам Соломонович.

– Ты помнишь наш последний разговор?

– А что именно?

– По поводу Дворца спорта.

– Конечно, помню.

– Так вот, слушай сюда, через три дня, как я и обещал, поставки мрамора возобновятся. Но и ты для меня кое-что должен сделать.

– Я внимательно слушаю.

– Ты уволишь своего смешливого заместителя. На этом месте должен быть серьёзный человек. У меня уже есть отличная кандидатура для тебя, – уверенно объявил Босс.

Давид замолчал. Эта новость ему не понравилась.

– А в ответ тишина, – усмехнулся Босс, – ты там задумался или уснул? Что замолчал?

– Конечно, Ярон парень молодой и горячий, – отозвался, наконец, Давид, – но он отличный специалист и добросовестный работник. Я против его увольнения.

– Вопрос уже решён и не обсуждается, – отрезал Босс. – Хороших специалистов много, но нам нужны надёжные и верные люди. А от твоего смешливого человечка можно дождаться чего угодно. Сегодня же закрой эту тему и доложи.

– Я вас понял, Босс.

– Вот и замечательно.

Затем в трубке раздались короткие гудки. Несколько минут Давид молча сидел за своим столом, уставившись в одну точку на противоположной стене. Потом он нажал на кнопку переговорного селектора и спросил:

– Эйталь, а где Ярон?

– С утра уехал на швейную фабрику. Там какая-то проблема с крышей, а каждый день дожди.

– Когда вернётся, пусть сразу зайдёт ко мне.

– Я поняла.

Ровно в два часа дня в кабинет главного архитектора вошёл его заместитель Ярон Фертман – молодой мужчина тридцати лет, спортивной внешности, с открытым приветливым лицом. Одет он был по сезону в плотный джинсовый костюм. На ногах чёрные ботинки на толстой подошве.