Виталий Коновалов - Сказки и антисказки

Тогда-то и начались его многолетние странствования; а сегодня, в мрачном замке, на черном полу которого корчится его хозяин, им должен прийти конец…

…Двадцать второе, или около того, государство раскинулось оливковыми рощами и виноградниками под синим-синим небом, к синему-синему морю стайками сбегали белоснежные домики, на холмах высились великолепные колоннады храмов чужих богов. Иван спешился у маленького постоялого двора, вывеска на котором гласила «Πυγμαλίων και Γαλάτεια» 1 1 Пигмалион и Галатея , где его встретил высокий старик и отвел в маленький дворик, увитый виноградом. «Меня зовут Пигмалион» – представился он, ставя на стол чашу холодного терпкого белого вина. «Иван» – ответил царевич. «Добро пожаловать, Иоаннис, чувствуй себя, как дома»

В центре дворика стояла небольшая статуя, закрытая покрывалом. «Γαλάτεια» – прочитал Иван-царевич на постаменте. «Это Ваша жена?» – «Была» – кратко ответил старик. «Она умерла?» – «В некотором роде…» Иван не понял, как такое может быть, смутился и забормотал слова извинения…

– А ты куда путь держишь? – спросил Пигмалион, и Иван рассказал ему все – и о блажи отца, и о стреле, улетевшей на болото, о лягушке, подобравшей стрелу, и о том, как решил он пошутить над отцом и положил лягушку в карман, о гневе царя, о том, как тащили его на свадьбу шестеро стрельцов, о испытаниях, которые устроил отец для невесток, о том злосчастном пире, на котором ему хотелось только одного: напиться до беспамятства, чтобы не слышать насмешек – и это ему почти удалось; и о невозможной, сводящей с ума красоте той, которая назвалась его женой…

– А потом я встал воды принести, на полу шкурку увидел лягушечью, и ее сжег. Я хотел как лучше, а ее Кащей Бессмертный унес… – закончил свою повесть Иван-царевич.

– Знаешь, сынок, – задумчиво сказал Пигмалион, – а ты не задумывался о том, что, возможно, этот ваш Кащей оказал тебе услугу?

– Да Вы что? – вскинулся Иван, но старик примирительно положил руку ему на плечо.

– Я расскажу тебе свою историю, и ты многое поймешь…

Как всем тут известно, когда-то я сделал статую из слоновой кости… Статуя была столь прекрасна, а я столь молод и глуп, что я влюбился в нее… Много дней я провел в бесплодных страданиях, пока, наконец, Афродита не вдохнула в нее жизнь.

– И вы жили долго и счастливо? – обрадовался царевич.

– Долго, – согласился Пигмалион. – И первое время даже счастливо. Она мне детей родила…

– А потом?

– А потом оказалось, что она как была слоновой костью, так ей и осталась – вздохнул старик. – Ни ума, ни сердца, одна красота. В конце концов я к ней охладел, и она опять стала статуей… А я забросил искусство и доживаю свой век на этом постоялом дворе.

– Ну а я-то тут причем? – продолжал упрямиться Иван.

– Ну как же… – терпеливо стал объяснять злосчастный скульптор – Ну вот найдешь ты ее, домой привезешь, а жена твоя так и останется лягушкой, хоть и в облике человека… А тебе с ней – жить. Может, ну ее?

– Нет! – возразил Иван-царевич. – У вас статуя была. А моя жена – наоборот, девушка. Теплая… Только вот ее в лягушку превратили…

– Если так, то, значит, я неправ. Очень рад буду этому. Вот только ты-то откуда это знаешь?

– Ну как, – уверенно ответил Иван – Она мне говорила…

– Мало ли что она тебе говорила… Ты понимаешь, Иоаннис, что вся жизнь твоя зависит от того, девушка она, превращенная в лягушку, или лягушка, превращенная в девушку?

– А как это узнать? – растерялся царевич.

– Не знаю. – признался Пигмалион. – Ну вот… Когда вы… Ну, любили друг друга, она как?

– Я… это… Пьяный был… – смутился Иван-царевич. – Ну, кричала она, что больно… А потом я шкурку лягушечью в печку бросил и вихрь черный налетел…

…Кащей бился в агонии у ног Ивана-царевича, а он все теребил и теребил иголку… Из угла выжидающе смотрела на него его нежная желанная лапушка, не постаревшая ни на один день…

– Слышь, Кащей – вдруг сказал Иван, – А кто она: девушка или лягушка?

– Ломай… – прохрипел Кащей. – Сам потом узнаешь…

Сенокос был в самом разгаре. Когда солнце поднялось, Иванушка, которого люди давно уже уважительно звали Иваном Емельяновичем, отложил косу, кликнул старшего сына и зашагал в тень маленькой рощицы. Там его дочь уже разложила немудреную снедь…

Пополудневав, семейство прилегло в тени. Дети сразу же, прижавшись к нему, засопели, а Иван лежал в полудреме, и то ли от жары, то ли от оглушительного стрекота кузнечиков навалились на него мысли о том, как же удивительно сложилась его судьба…

Был он странненьким – с самого детства не мог он поднять руку ни на одно живое существо, даже комаров не прихлопывал, а сдувал. Разумеется, был постоянно бит мальчишками и даже девчонками, но никогда не давал сдачи. Взрослые вздыхали: «юродивый», а среди сверстников прочно приклеилось к нему обидное прозвище «дурачок»…

Первый крутой вираж жизнь заложила, когда детство уже давно прошло. Сверстники все переженились, а он все ходил женихом, до крайности незавидным – мечтателем, песенником, похабником и лентяем. Песни его людям нравились, за это его кормили, а большего ему было и не нужно. Тогда-то он и отобрал в лесу у ребятишек странного вида змею, которую те собирались забить палками…

Змея оказалась дочерью змеиного царя и подарила ему волшебный ларец. Двое из ларца, одинаковых с лица, могли за одну ночь смастерить почти все, что угодно…

Иванушку обуяла гордыня. Захотелось ему ни больше, ни меньше, а жениться на царской дочери. («Дурак был, как есть дурак» – вздохнул про себя Иван). Жениться-то он женился, но царевна оказалась дурой и стервой и ни в грош не ставила своего мужа из-за его низкого происхождения.

В конце концов, первая жена от Ивана сбежала вместе с волшебным ларцом. Царь разгневался не на шутку и пытался заставить ее вернуться, но она уперлась. Отдала она, да и то не сразу, только ларец.

Иван возвратился в родную деревню, отстроил дом и взялся за ум. Мать сосватала ему девушку Василису, которую никто не хотел брать в жены из-за ее невзрачного вида, излишнего ума и острого языка. «Ты-то у меня совсем юродивый, а она тебя уму-разуму-то научит» – уверяла мать. Так и вышло.

Василиса сразу придумала, как можно с пользой применить двоих из ларца, приспособления, ею придуманные, использовались не только в хозяйстве, она делала устройства даже для царского войска…

Иван свою жену любил. Она была умна, добра, в доме было чисто, вечером его всегда ждал горячий обед. Дети росли умными и красивыми. Люди уважали его и Василису – звали ее Премудрой. И даже царь… ну, скажем так, отдавал ей должное. За ровню, понятное дело, не держал, но и прошлым не тыкал – хотя и не забыл – и, несмотря на властный и крутой нрав, спорить с Василисой, из-за ее острого языка, казалось, побаивался…