Александр Матвеев - Дурманящие запахи острова

И вот он рядом с Михалисом барабанит пальцами по клавиатуре; через несколько секунд на экране появляется улыбающаяся Ксения Левандовская, и Мареев слышит её мелодичный голос…

На следующий день, до восхода солнца, Мареев, счастливый и весёлый, вместе с Михалисом прогуливался по пляжу Гермасойи. А потом, сидя на огромном валуне у моря, они долго наблюдали за тренировкой сапбордистов и о чем-то оживлённо переговаривались.

На пляж, на пляж, на пляж… Начало ноября, а погода – словно в одесском сентябре. Под утро, ещё в зыбком сне лицо Обабко расплылось во всю свою бледную ширь: Сашко не верилось, что он на Кипре.

Сон улетучивался, но лежать на широкой кровати и вспоминать вчерашний день Сашку понравилось: утром в Киеве, а вечером купаешься с Севой Мареевым в тёплом море… Песчаный пляж «Дасуди», что в Лимассоле, эвкалиптовая роща, закатное небо… Это сладкий сон или именины души?! На виду у берега отдыхают после промысла рыбацкие лодки… А ещё дальше в море – маленькие яхточки под разноцветными парусами. А вода? Парное молоко, слегка остывшее, но до чего же приятная душе и телу такая вода. Сашко чувствовал себя на одной волне с Мареевым, который поплавал немножко и куда-то унырнул к берегу, на песок. Что ж, рядом стайкой плескались женщины, непринуждённо беседуя, словно на танцплощадке или на восточном базаре. А куда им торопиться? Наслаждаются жизнью под лучами неспешно катящегося по небосводу солнца. Красноликое светило трудилось целый день, двигаясь от морской линии горизонта к зениту, потом – к западу, чтобы исчезнуть за вершинами далёких гор.

Приятные воспоминания прервал стук в дверь и голос Мареева:

– Просыпайтесь, сэр, вас ждут приключения! Завтрак на столе!

– Заходи, Сева! Я уже не сплю, – ловко вскакивая в штаны, крикнул Сашко.

Дверь приоткрылась, и Мареев объявил:

– Жду на кухне через пятнадцать минут.

За завтраком Мареев, лукаво улыбаясь, спросил:

– А не махнуть ли нам, друг мой, на пляж в Писсури? Это в сторону Пафоса, километров тридцать от Лимассола. Деревушка на вершине холма, на берегу моря. Вода чистая как изумруд! И пляж обширный – песок и галька.

– Писсури? Забавное название. А что там ещё можно увидеть кроме пляжа?

– Для плотских удовольствий там есть великолепные рыбные таверны, для души – храм святого Апостола Андрея. Есть и другие примечательности, на месте разберёмся. Там недалеко бухта Афродиты. Ты ведь хотел увидеть её?

По старой привычке журналиста Сашко ко всем фактам подходил основательно и прежде, чем отправиться куда-то в путешествие, всегда долго готовился. Собирает, бывало, в интернете, в библиотеках информацию, расспрашивает знакомых, готовит планы, маршруты, намечает места, обязательные к просмотру. И к путешествию на Кипр он давно подбирался: ещё с тех времён, когда вместе с Мареевым и киевскими друзьями ездили на Хмельниччину, в село Дубовэ. Во время банкета, после творческого вечера, когда они сидели за столиком и подписывали сельчанам свои книги, Сашко не выдержал и спросил друга:

– Сева, ты ведь часто на Кипре бываешь. От тебя далеко то место, где Афродита по легенде вышла из моря? Ты бывал в этой бухточке?

– Бывал, бывал…

– А Афродиту нэ зустричав? – улыбнулся Обабко.

– Зустричав и нэ одну.

– Навить так?!

– Так! Там молодые туристки любят окунаться в море, особенно скандинавки! И украинские наши афродиты встречались. А давай, Сашко, приезжай на Кипр! Ко мне в гости!

– Спасибо, Сева! Не знаю, не знаю… Мне с Надюшей надо посоветоваться. Ведь на даче в Прилуках дел невпроворот! Да и книга рассказов почти на выходе. Хотя, может быть, по осени?

Мареев, дурачась, стал напевать слова из когда-то расхожей песенки: «Я готов целовать песок, по которому ты ходила…» Но обнаружив, что сельские учительницы смотрят на него, тут же перешёл на серьёзный тон:

– Приезжай в октябре-ноябре, море ещё тёплое, да и афродит этих там пруд пруди…

– Да ну тебя, Сева! Не понять, где шутишь, а где всерьёз говоришь.

– А я серьёзно приглашаю тебя на Кипр!

– Я-то желаю… Но…

– Не робей, Сашко! Хорошее желание. Одобряю!

И Мареев опять стал тихонько приговаривать: «Я готов целовать песок, по которому ты ходила…» Что Сева одобрял – Обабко так тогда и не понял: то ли его желание приехать на Кипр, то ли своё желание целовать песок, по которому Афродита ходила, или всё вместе взятое в одном флаконе. Сейчас не так это и важно – он, Обабко, уже на острове.

– Мечты вчерашние, а чувства новые, – замурлыкал, словно кот весенний, Сашко, но тут же спохватился и перешёл на деловой тон: – Сева, мне всё интересно на Кипре! Древняя цивилизация. Мифы и реальные истории. Даже не знаю, что для меня важнее. А как мы доберёмся до Писсури?

– Марго отвезёт. Её хлебом не корми, но дай куда-нибудь на машине поехать. Ездит почти как Шумахер! И в море с нами поплещется.

– Отлично, Сева! Наконец-то с твоей дочерью познакомлюсь.

Марго – высокая, длинноногая флейтистка. И детей учит музыке. Привыкла вразумлять учеников, и эту свою привычку на взрослых переносит. «Ну-ну… – подумал Мареев, – возьмёт тебя Марго в оборот! У неё ведь рот закрывается, только когда спит, да и то по выходным». Однако, несмотря на то, что Мареев не доверялся чудесам, Обабко и Марго отлично ладили друг с другом, готовясь к поездке, а потом и в дороге.

Когда свернули с трассы, Обабко без устали умилялся виноградникам и оливковым садам. Виноград уже убрали, но стройные ряды низкорослой лозы поражали воображение. А вот к сбору оливок только подступали, можно было наблюдать, как люди расстилают под деревьями брезент и специальными скребками сбивают плоды наземь.

И вот они втроём в Писсури! На заветном пляже!

Загорали, купались, болтали ни о чём. Обабко поражался чистоте и прозрачности воды. И надо же: деревенька всего ничего, а какой здесь роскошный отель «Колумбия»! И до чего же живописна сама бухта Писсури! Кажется, всю жизнь можно прожить на её берегу. Марго уплыла к рифам, Мареев уткнулся в книгу. Озабоченный Обабко, не спеша, побрёл вдоль кромки воды в расчёте дойти до бухты Афродиты, где, как он помнил по легенде, богиня вышла из пены морской. «Каких чудес на свете не бывает? – думал поэт Обабко. – Вдруг дойду до этой самой бухточки, а там – сама Афродита?» Неожиданно для себя он стал напевать украинскую песенку:

– Ой ты, Галя, Галя молодая…

У поэта всегда романтика в сёстрах числится, а на самом деле является любовницей. Галя – на Украине, а здесь юная, вышедшая из пены Афродита.

Немноголюдный пляж Писсури остался позади, вдали виднелись деревья. Подойдя поближе, Сашко увидел свободно разгуливающих по пляжу голых мужчин и женщин. Нудисты! Вот это да! Говорил же Мареев. Несказанно повезло. Где он такое ещё увидит? Стал приближаться осторожно, с недоверием. Не поколотили бы. А вдруг примут за маньяка? Немного углубился на территорию пляжа и решительно снял плавки. Оглянулся вокруг, куда бы их пристроить. Некуда! Песок да галька вокруг. Вытащил из плавок красную тесёмку, которую обычно завязывал бантиком. Вырыл в песке ямку, спрятал в неё плавки и присыпал галькой с горкой. Постоял, полюбовался своей работой, а потом аккуратно перевязал левое бедро красной тесёмкой, соорудив по привычке бант. Ему казалось, что бант хоть как-то заменяет плавки. Пусть это иллюзия, но всё же не совсем голый…