Анна Громова - Палитры смерти

Удобно устроившись на кожаном сидении я вдруг начала само собой потихоньку собирать пазл. Этот чудесный юноша, имени которого я не знаю, сидевший с блокнотом на набережной и так красиво и трогательно нарисовавший меня..он же приехал за мной на этой черной Мазератти, которая, как известно многим, принадлежит тому самому художнику Максиму Выборскому, на выставке которого со мной и моими друзьями произошли такие странные вещи. Да неужели….

– Погоди..тебя зовут Максим? – я не нашла ничего более уместного и потому сказала первое, что возникло в голове. Выпалив свой вопрос я повернулась к нему.

Он только сел за руль и захлопнул свою дверь и даже не успел тронуться. Я была так близко от него, что могла без напряжения дотянуться левой рукой и потрогать его за локоть, например. На нем было очень стильное голубое поло, которое невероятно шло к его фигуре, немного худощавой, но подтянутой, слегка тертые джинсы, но явно не от старости и замшевые кроссовки. Весь его образ был таким гармоничным и свежим, не вызывающе броским и притягательным. Под коротким рукавом скрывалась часть крупной татуировки непонятного мне значения с изгибами, хищными зрачками и стрелами. Он повернулся ко мне и посмотрел своими глубокими глазами, в которых могла утонуть и погибнуть безвозвратно целая испанская флотилия. Что уж так говорить обо мне, маленьком хрупком суденышке, пробивающем себе путь сквозь бурные воды стихии и стараясь оставаться на плаву лишь затем, что так было угодно божеству подводных глубин..

– Интересно и неожиданно. Ты, оказывается, начинающий экстрасенс?

– Нет, я всего лишь начинающий аналитик. Я приехала в этот город, а тут только и разговоров, что о неком Максиме – художнике и его необыкновенной выставке. И что приехал и перемещается здесь этот Максим на черной Мазератти. И когда мы с тобой познакомились… если можно так сказать… ты нарисовал меня. Отсюда я извлекаю такие выводы, если я не права, то извини.

Он замолчал и перестал улыбаться на какое- то время и казался погруженным в мысли.

– Ну допустим это так и у меня у единственного в мире такая машина и рисовать что- то умеет только этот Максим и не оставляет другим ни малейшего шанса что -либо накалякать в блокноте. Это как -то может повлиять на твое решение поехать со мной ужинать? Кем бы ты хотела, что -бы я был – этим самым Максимом с картинами и выставками, или просто чудным незнакомцем с набережной, который, как мне хотелось бы надеяться, смог тебя немного удивить. Второй вариант мне представляется романтичней.

Он не улыбался и мне было не по себе. Как будто это был не обычный разговор двух едва знакомых людей, а копания в недрах неприятных воспоминаний его прошлого. Мне очень хотелось разрядить обстановку и сделать так, что бы он снова стал улыбаться, эта улыбка мне нужна была, как жизнь.

– Я..я..бы хотела, что бы ты был тем, кто ты есть. В любом своем ампула ты мне… интересен. И одинаково романтичен. И я хотела бы провести с тобой вечер и..ужинать. или не ужинать, мне без разницы..даже просто чипсов погрызть с видом на воду.

Что я говорю, какие чипсы… но у меня получилось. Лицо его разгладилось и он снова открыто и легко улыбался. Тучи рассеились, я почувствовала себя обласканной солнцем на земляничной поляне. Напряжение спадало и я начинала ощущать легкость в общении с ним. Мне хотелось знать о нем все и рассказать о себе все. Странный порыв, но ощущение того, что он становится для меня слишком многим и слишком важным вползало в мое существо, как дурманящий дым.

– Ну раз с видом на воду, то как скажешь. Есть у меня одно место на примете..там очень вкусные чипсы.

Теперь я тоже улыбалась от уха до уха.

– Так значит, ты Максим, профессия – художник. – я вертела в руках изящный бокал с белым вином и игриво улыбалась. Мы сидели в очень уютном ресторанчике прямо на берегу Волги и в окна было видно медленное и плавное дыхание волн огромной реки. Передо мной в тарелке плавал гигантский лангуст в кремовом супе цвета солнечного настроения и мои любимые ржаные гренки, которые я не знаю зачем по привычке заказала, но есть вовсе не собиралась ввиду наличия чеснока. Просто хотела показать… какая я дерзкая что ли. Смешно.

Максим пил минеральную воду и наворачивал какой- то салат с кучей помидоров. Он даже есть умел как -то утонченно и аппетитно, я бы сказала – эстетично. У меня так точно не получалось и поэтому я предпочитала ковырять в тарелке, изредка отправляя в рот небольшие порции, что- бы не рисковать испачкать лицо или уголки губ.

– Допустим, Шерлок, вы правы. Тогда вы – Вероника мисс обворожительная сердцеедка.

Я густо покраснела и не могла сдержать улыбку. – Ну что вы..так уж сердцеедка.

– Да еще какая. Не успела приехать на новое место работы, а уже лишила покоя своего начальника. Он так смотрел.. если бы только у глаз были зубы, он отхватил бы от тебя приличный кусок! И унес бы его домой и спрятал под одеялом.

– А откуда ты знаешь, что он мой начальник? Я совершенно не выгляжу представительно? Может, все наоборот.

– Извини, если ошибся. Ты выглядишь более, чем представительно. Но просто я наблюдал за вами, с ним здоровались, соблюдая субординацию. И он всем кивал покровительственно. И ваше общение создавало такое ощущение, что он такой строгий начальник, а ты такая идейная сотрудница, резвая и решительная.

Как же мило он улыбается. Взгляд чуть исподлобья, глаза задиристо блестят, но мне с ним как- то легко и я больше не загипнотизированный кролик.

– Ого! Как интересно. Идейная и резвая? За такой непродолжительный период и столько суждения. Ты хороший психолог. И наблюдатель.

– Издержки профессии. – он пожал плечами.

– Ах да. Видишь внутренний мир человека, прежде, чем приступаешь к его портрету? Или просто рисуешь то, что видишь? Как это вообще происходит?

– Я вижу нечто большее. То, что, наверное и не должен бы видеть. Но происходит оно само собой. Я вижу слабые стороны. Я вижу нераскрытые глубины. Я вижу то, что в человеке скрывалось и подавлялось долгое время, вижу ту страсть, которая кипит в нем, вижу его склонность и печаль, вижу то, что в его голове, мечтах и несоответствие всего этого тому, что он делает в реальности. Тут можно долго и глубоко рассуждать, сравнивая его внутреннюю сущность и подводные колебания и ту легкую рябь, которую мы видим на поверхности. Я стараюсь рисовать именно суть. Я вижу человека и рисую его таким, каков он на самом деле. Но….не все могут смотреть в лицо правде. Это..трудно все объяснить, но я не могу по другому. Но и не хочу заставлять кого- то страдать.

– Это все… так таинственно. Какая -то мистика, честно говоря. Трудно ведь сразу вот так увидеть суть, не дав возможность человеку проявить себя..