Анна Громова - Палитры смерти

– Да. Трудно. Вам всем это трудно. А я, когда приступаю к работе, как будто открываю старый пыльный сундук, а там….может быть, сверкает и слепит сокровище, а может быть куча старых скелетов и лохматых пауков. Как- то так. Но то, что твой начальник пленен тобой, определенно. И меня волнует, должен ли я беспокоится на этот счет?

Он снова улыбнулся после минуты сосредоточенного размышления и весело подмигнул. Мне стало очень сладко внутри от этого вопроса, расплавленная теплая карамель потекла из области груди вниз, к животу. Я понимала, что возможно это просто легкое заигрывание, обыкновенный флирт с его стороны, но это звучало так желанно и так тепло…

– Должен ли ты беспокоиться? Ну, если учесть тот факт, что мы знакомы без малого один день, то я вообще не вижу для тебя причин для беспокойства.

– Ты не видишь, а я вижу. Ты недооцениваешь силу момента. Мы познакомились сегодня, это факт. Но ощущения внутри меня..они такие, словно я знаю тебя давно. И просто ждал случая подойти и заговорить. О погоде, о пробках, что угодно. Как будто если бы мы жили бок о бок много лет. И тут внезапно столкнулись на лестнице лбами и дальше пошли вместе, как будто так и должно было быть. Очень надеюсь, что тебя не пугает …мое такое сравнение.. Это действительно все очень быстро для тебя..я понимаю.

– Ни капли меня не пугает. Я не робкого десятка. – я с удовольствием отхлебнула великолепного шелкового на вкус вина из изящного бокала. Вино было потрясающее. И действие его на меня не менее впечатляло. Я все больше расслаблялась и вливалась в эту безумную атмосферу летнего вечера, так внезапно и непонятно произошедшую со мной. Все казалось мне простым и понятным. Я понимала его, я соглашалась с его сравнениями. Да, Максим, я тоже знаю тебя много лет. Ты безумно красив и мне просто страшно представить, сколько у тебя может быть женщин, особенно учитывая твою слишком непринужденную манеру общения. Я уверена, что не устоит никто, знать его, видеть его улыбку и открытый, глубокий взгляд – и не потерять голову просто невозможно. Ну что ж. потеряю ее и я, я правда не робкого десятка. Пусть наступит завтра и возможно, будет похмелье. Я готова заплатить любую цену за странное, неожиданное волшебство этого прекрасного вечера. Я нырнула в его глаза из надоедливо шершавшего вороха своих мыслей и ушла на глубину.

– Спасибо, Вероника. И все таки ты не ответила..что у тебя есть к твоему начальнику?

Мне захотелось его подразнить. – А если что то и есть..и что же? Ты его кисточками закидаешь?

Сказала и тут же пожалела. Что за язык у меня такой? Какая -то грубая и неуместная шутка, да еще и глупая к тому же, ну все… Сейчас его улыбка пропадет, он подумает, что слишком много от меня ожидал и ошибся и постарается забыть, как только отправит домой. Как если бы он любовался на необычную букашку и вдруг, поняв, что это лишь муха, упавшая в краску, а затем обвалявшаяся в пыльце резко потеряет к ней интерес.

Максим пристально посмотрел на меня и улыбнулся одним уголком рта. Вот дурочка, наверное думает он сейчас. Но угадать, что в его голове, как угадать, что на дне бездонного моря просто невозможно. Но вдруг..произошло что то странное. Все мое сожаление и напряжение враз улетучилось и ко мне вернулась моя непринужденная легкость. Я вдруг поняла, что ничего страшного не произошло и он совершенно не обратил на это внимания. Как если бы, взглянув на меня, он прочитал все, что творилось в моей душе и убавил огонь. Точнее, совсем выключил, что бы я не обжигалась. Все продолжало быть таким же волшебным и чудесным. И я поспешила исправить ситуацию.

– Максим, совершенно ничего нет и быть не может между нами. Он не мой человек, он просто мой начальник. Если это тебе действительно так важно…

– Мне… важно. В любом случае, спасибо, что ответила и не докапываешься до причин. – он опустил глаза, потом снова взглянул на меня и гигантская теплая, синяя цунами накрыла мой беззащитный остров самообладания. – а почему ты не ешь свой салат? Ты раскапываешь и закапываешь в нем ямки. Что ты в них прячешь?

Я едва сдержалась, что- бы не рассмеятся. Действительно, я почти ничего не ела и мой суп с лангустом – утопленником унесли почти нетронутым. Теперь та же участь ожидала, похоже и мой салат Морская фантазия.. Ну не лезло мне в рот ничего, как -то мне казалось, что если я начну интенсивно жевать, то нечаянно расколю эту хрупкую нежность момента. Грубо ее разжую и выплюну. Но он прав, чем все это объяснить, все -таки было проще закинуть пару кусочков в рот для видимости. А то подумает невесть что..

А он продолжал вопросительно смотреть на меня, чуть склонив голову, как он обычно делал и это добавляло ему особенного шарма и притягательности. И я, как могла скромней и проще объяснила ему, что слишком увлечена беседой и просто- напросто забыла про свою тарелку с едой.

– Так объясни поподробней, что значит ты рисуешь сущность вещей, вот, например людей. Как можно это передать..не понимаю.

– Ну если на примере… вот есть человек, он относительно молод, он старается везде успеть, занят своей карьерой и налаживанием связей. У него много друзей, особенно в социальных сетях и он очень этим гордится и ценит это. Ему ужасно важно, что думают о нем другие, ему важно, как они его видят и оценивают. Каждый выходной у него планы встреч с разными нужными и не очень людьми, он посещает разные мероприятия. Даже и не очень интересные, но людные. Он не хочет просыпаться один, он постоянно в поиске и бросается на все доступное. Он отдает себя на растерзание мелочам и пустым разговорам, глупым отношениям и безразличным людям. Он предельно занят и социален, остроумен и весел. Но в душе он ужасно одинок и несчастен, больше всего на свете он боится остаться один на один с собой и своими демонами. Разговора с собой он боится, как отличник, получивший случайно двойку боится разговора с отцом. Потому, что правда тяжела для всех. Жизнь его, в целом, пуста и бессмысленна, но он, в своей гонке и постоянной наполненности ее событиями и непонятными людьми просто не дает себе времени заметить это и подумать об этом. Никто не замечает его грустных глаз, его кривой улыбки, потому, что всем все равно и есть дело только до них самих и их не за что винить. У каждого своя боль, свой темный шлейф тоски, тянущийся далеко из детских лет. Все мы по сути одиноки и сами по себе. Сколько угодно можем придумывать себе смысл жизни, людей, ради которых мы живем или занятия, которые делают наш досуг. В душе мы лишь растерянные маленькие дети, которые не знают что делать посреди огромной оживленной улицы безразличных взрослых, бегущих по своим делам.

Я лишь вижу в каждом этого маленького, потерянного ребенка, когда приступаю к работе. И изображаю мир, вещи и людей в их истинной сущности. Но я не понимаю точнее… точнее не могу тебе объяснить, но моя проекция мира и его видения, перенесенная на холст как то утраивает восприятие и переживание людей. Если он чувствовал страх, то его же страх, изображенный мной, превращается для него в кромешный ужас. Его одиночество в моем представлении становится непереносимым страданием. И это… пугает меня, но я до конца не разобрался с этим феноменом. Или как еще можно не столь кичливо назвать это явление…