Олег Бунтарев - Было или не было. Повести и рассказы

Наконец долгожданное построение. Голова все еще кружится. Слава Богу, кровь из носа не идет. Командир отряда зачитывает списки заслуживших краповые береты. Среди зачитанных фамилий есть и моя.

До войны в Чечне остается два года.

Неделя на нашем блокпосту была тихая и спокойная. А потом повадился стрелять снайпер. Один-два выстрела в день, но, слава богу, пока ещё никого не убил. Последней каплей для меня стало… Об этом я расскажу позже, а сейчас я лежу в засаде, приклад СВД прижимается к моему плечу, словно женщина, а в оптический прицел я пытаюсь уловить блик, который выдаст мне местоположение снайпера. Странный блик увидел я: он двигался на уровне кустов, и было такое ощущение, будто снайпер даже не скрывается. Но и передвигаться в нашу сторону с оптикой, которая давала бы такие блики, он вряд ли бы смог. Палец мягко стал надавливать на курок, вот-вот должен был произойти выстрел…

Неделя на блокпосту была словно рай. Машины проезжали редко. Местные жители, дружелюбно к нам настроенные, часто приносили свежие овощи и фрукты. А ещё к нам стала заходить девушка со своим братом, очень худая, измождённая. И нам казалось и, может быть, не только казалось, что они вечно голодные. В селении, настроенном к русским войскам дружелюбно, она была изгоем. Её мужа несколько месяцев назад убили при ликвидации банды боевиков. Родителей у неё и брата не было, а в селении помогать никто не хотел. Вот она и приходила к нам вместе с братом, зная, что мы никогда не откажем в пище и в помощи. Странно, жена боевика, который воевал против России, находила помощь и поддержку у тех, кто убил её мужа. Однажды они снова пришли к нам, и её брат, которому было лет девять, принёс маленького котёнка. Не знаю, знал ли он русский язык, единственное, что он нам говорил, протягивая этого малыша: «На, кормите!» – и плакал. Только через несколько дней мы узнали, что этого котёнка они нашли на развалинах своего дома. Это был единственный детёныш, который выжил у их домашней кошки. Вспомнив старую арабскую сказку, мы назвали котёнка Сезам. Он прижился у нас, но и хозяев не забыл. Когда они подходили к нам за едой, он всегда бежал к ним навстречу, держа хвост трубой и радостно приветствуя их громким мяуканьем.

Как я и говорил, первая неделя была раем. А вот потом появился снайпер, и не было дня, чтобы по нам не стреляли. Не знаю, из чего он стрелял. Выстрелы были меткие, но, к счастью, они не пробивали бронежилеты и каски, которые были на нас. Такое ощущение, что стреляли из мелкокалиберной винтовки. Местные жители тоже не знали, кто бы мог это делать, так как в двух ближайших посёлках к нам были настроены дружественно и миролюбиво. Сезам уже совсем освоился и даже не боялся выстрелов, которыми мы отвечали на обстрел. Единственное, что он делал, – это прижимал уши и внимательно смотрел на стрелка, рядом с которым находился. Однажды в него попало гильзой, и он прекрасно понял, что не стоит находиться с правой стороны от автомата, и никогда больше с этой стороны не подходил. Несколько раз мы пытались вычислить снайпера, выставляя ложные мишени, но, как ни странно, он ни разу на это не купился. Так прошла неделя, нам оставалось ещё тридцать дней. В трёх километрах от нас, на блокпосту, стояли красноярцы. Как выяснилось, Зухра и её брат тоже приходили к ним, и они тоже их подкармливали. Вот только снайпер по ним почему-то не стрелял. Нам согласились помогать несколько местных жителей, которые периодически стали проверять окружающий район. К сожалению, толка от этого не было. А выстрелы так и продолжались, к счастью, без потерь для нас.

Вообще, если бы не эти обстрелы, то жизнь протекала тихо и мирно. Мы часто ходили в гости к соседям-красноярцам. В посёлке нас хорошо принимали. И было ясно, что эта война никому не нужна, вот только она продолжалась, и ей не было конца. Снайпер стал стрелять по мирным жителям, которые приходили к нам, и здесь, к сожалению, без жертв не обошлось. Трудно было доказать местным жителям, что это не мы открыли огонь по тем людям, которые к нам приходили, ведь они погибали рядом с нашим блокпостом. Отношения стали резко ухудшаться, нас уже не принимали в посёлке так радушно, как это было раньше. Даже Зухра стала реже появляться со своим братом.

Однажды я с Сезамом сидел возле шлагбаума блокпоста. Он опёрся на мою грудь лапами, тёрся о мой бронежилет и заглядывал мне в глаза. Вдруг меня что-то толкнуло в грудь, а лицо забрызгало что-то горячее и липкое. Маленькая свинцовая пуля не смогла пробить бронежилет, но она раскромсала голову Сезама. Отпрыгнув в укрытие, я всячески пытался оттереть лицо от забрызгавшей меня крови

Сезама мы похоронили за полевой кухней, а когда пришла Зухра с братом, мы рассказали им все. Её брат заплакал. Наверное, этот кот был для него самым дорогим после сестры существом. На следующий день они пришли с двумя букетами полевых цветов и положили их на могилу Сезама. Грустно все это, ведь Сезам стал и для нас как член нашей команды.

Не знаю, что со мной произошло, но для меня стало делом чести вычислить и снять этого снайпера. Ведь меня дома ждал мой кот Чарли, чёрный, с белой гималайской грудкой. И смерть Сезама была для меня равносильна смерти моего кота. Странно, за людей я не хотел мстить так, как за смерть животного, которое нам доверилось. Я забрал «СВДушку» у Генки и лёг в засаду, попросив ребят всячески провоцировать снайпера. Почти два дня я лежал в засаде. Снайпер стрелял, но вычислить его мне так и не удалось.

Я сейчас лежу в засаде, приклад СВД прижимается к моему плечу, словно любимая женщина, а в оптический прицел я пытаюсь уловить блик, который выдаст мне местоположение снайпера. Странный блик увидел я: он двигался на уровне кустов, и было такое ощущение, будто снайпер даже не скрывается. Но и передвигаться в нашу сторону с оптикой, которая давала бы такие блики, он вряд ли бы смог. Палец мягко стал надавливать на курок, вот-вот должен был произойти выстрел. Но палец так и не довёл свой смертельный ход. Из кустов вышла Зухра и её брат. В плетёной сетке у неё были пивные банки, которые она собирала, чтобы хоть как-то поддержать свою жизнь. Именно они и давали блики, которые я принял за блики снайперского прицела. Как здорово, что мой палец вовремя остановился.

Ещё целую неделю я сидел в засаде, но мне так и не удалось определить, кто же всё-таки по нам стреляет. Это явно был не профессионал. Да и с «мелкашки» снайперы вряд ли стали бы стрелять, тем более профессиональные. А выстрелы продолжались. Всегда били рядом или по людям, не защищённым бронежилетами, в результате местные жители перестали приходить к нашему блокпосту. Сначала я стал подозревать, что это Зухра или её брат. Но выстрелы были даже тогда, когда они находились на нашем блокпосту.