Олег Пустовой - Пункт базирования остров Русский

Утром Игоря потревожил шорох движений в комнатах. Проснувшись, он сразу увидел стоявший у его изголовья стул, на котором лежала его высохшая и проглаженная одежда. Так после такой оказии между Игорем и семьёй Митрофановых завязались настоящие дружественные отношения, укрепляющиеся при любой возникающей возможности…

Внезапно нахлынувшие воспоминания развеялись в один миг, словно ничего и не было. Мельниченко работал на подвахте и не забывал выбирать приглянувшиеся трофеи для личной пользы. Ему хотелось сделать Митрофановым приятный презент, чтобы ещё раз отблагодарить тётю Машу не на словах, а на деле за её тёплое участие в его беспокойной судьбе. Он уже насобирал полную трёхлитровую банку отборной «царской» креветки, пару килограмм крупной корюшки и несколько больших камчатских краба, подкинутых рефмехаником, для последующей разделки на филе. Подобрал он и два краба мохнатика, предназначенных для изготовления чучел на сувениры. Между делом он продолжал работать совковой лопатой, перекидывая пересортированный улов из шкафута в носовую часть судна. Справившись с уловом, Игорь перекурил вместе с другими рыбаками, слушая безобидные рыбацкие шутки, затем взял необходимый инструмент и спустился в машинное отделение для производства профилактики преобразователя аварийного агрегата рулевой машины.

В кропотливой работе и удачной рыбной ловле дни пролетали довольно быстро. Под конец первой недели на шкафуте, в специально изготовленной загородке, собралось немало разносортной рыбы и прочих морских обитателей Татарского пролива. Капитан, тем временем, принял решение опустить трал ещё на несколько тралений и следовать в базовый порт для сдачи рыбы. Да, не тут-то было! Очередной улов обрадовал рыбаков множеством качественных камчатских и королевских крабов. Все крабы, как один, были крупные, при твёрдом крепком панцире и не имели повреждений. Первосортные крабы оценивались для промысловиков по четыре рубля пятьдесят копеек каждый, что равнялось, по тем временам, одному центнеру, выловленных в японской экономической зоне ивасей. Хотя промышлять крабов подобным образом категорически запрещалось.

Для этой цели на промыслы направлялись специальные суда краболовы. Краболовы имели на борту необходимые снасти в виде проволочных корзин, куда заманивали краба и целым поднимали на поверхность, не ломая конечности и не причиняя вреда другим его сородичам. Трал же, наносил многим крабам увечья, и они просто гибли, не принося никакой пользы. Настоящий улов насчитывал более тысячу крабов. За один такой улов на пай каждого рыбака выходила приличная сумма денег, терять которую никому не хотелось. Взвесив все «за» и «против», капитан на свой страх и риск, решил всё-таки сообщить о ценном улове высокому начальству в управление. Ответ пришёл на удивление незамедлительно и на радость всему экипажу – положительный. Страна готовилась к летним Олимпийским Играм и нужны были деликатесы для ублажения вкусов привередливых чужеземцев, а их катастрофически не хватало в закромах социалистической супердержавы. А тут такое чудо произошло! Столько первоклассных крабов и всего за одно траление! Упускать такую возможность, проявить свою значимость перед трестом «Дальрыба», начальству Невельской базы тралового флота тоже не хотелось. А тут ещё соцсоревнования, перевыполнение плана, сыграли свою действенную и немаловажную роль, и поэтому приняли решение готовить крабы для сдачи на базу рыбзавода, невзирая на запретный лов. Ведь на верху никто не будет выяснять, каким методом были выловлены эти крабы. Таким образом, экипажу представилась возможность внести свой непосильный вклад в наполнение закромов нашей могучей Родины нежнейшим деликатесным продуктом. После распоряжения капитана, рыб мастер проинструктировал команду, и закипела работа. Рыбаки аккуратно вытаскивали каждого краба и после одобрительного кивка рыб мастера отправляли добычу на кормовую площадку для последующей транспортировки в базу. Товарный краб передавали из рук в руки и складировали друг на друга, так чтобы они держались на верху конусообразной горки. На сдачу определялся только первосортный краб, у которого были целы все конечности и не повреждённый панцирь. Погода благоприятствовала. Было довольно прохладно, а к ночи прогнозировали заморозки. Крабы, придавленные друг другом и, благодаря прохладе, вели себя спокойно. Они замирали на одном месте, куда их определяла рука рыбака и больше не двигались. У забракованных крабов была другая участь. Они шли на переработку в частные руки и превращались в полуфабрикат, состоящий из чистого и полноценного белкового филе. Последующее траление дало рыбакам возможность ещё раз приумножить свой заработок – трал снова был набит крабами, но уже в меньшем количестве. После переработки улова на поверку вышло, что к первосортным крабам добавилось ещё четыреста особей. Члены команды тоже не остались в стороне и поживились ценным уловом. Кое-кому удалось нашкерить до десяти килограмм чистого крабового филе. Игорь не особо увлекался крабами, но для порядку тоже заготовил больше двух килограммов ценного мяса. Он упаковал своё добро в целлофановые кульки и спрятал в судовую морозильную камеру для дальнейшего хранения, как и остальные рыбаки.

День близился к исходу и над проливом опускались вечерние сумерки. Неяркая бледная луна, затянутая матовой серой мглой, ровно встала над вычерченным морским горизонтом. Воздух был наполнен свежими мартовскими заморозками, привычно оставляющими на влажной палубе, блестящие серебром льдинки. На шкафуте стоял тралмейстер и усердно руководил подготовкой трала к дальнейшей эксплуатации. Опытным взглядом он находил самые уязвимые места, успевшие прийти в негодность и, покрывая их отборным рыбацким матом, указывал подвахтенным матросам на необходимость ремонта. Рыбаки, привычные к различным передрягам судьбы, ловкими движениями рук, умело восстанавливали целостность трала самодельными бамбуковыми игличками, придавая ему первозданный вид. Тем временем судно изменило курс, направляясь в сторону базового порта. Утром траулер встал у причальной стенки Невельского рыбокомбината. Старший помощник капитана и старший механик распределили вахту по своим службам так, чтобы каждый, освободившийся от вахты рыбак смог сойти на берег. Электромеханик на вахте задействован не был и, отпросившись у «дедушки» до утра, он после обеда покинул судно. На берегу Игоря ждали заранее спланированные в рейсе дела. Взяв на прокат у моториста Серёги массивный портфель для морских трофеев, в светло сером полупальто, меховой кроличьей шапке и ещё не заношенных джинсах, он направился на задворки рыбокомбината, чтобы незаметно выйти за территорию, минуя главную проходную, следуя примеру старших товарищей. Недалеко за кирпичным зданием одного из рыбных цехов, вклинился кусок деревянного забора из «крупно-щелевых» досок, где находился тайный проход, для желающих сократить путь в город с, имеющейся в руках, малогабаритной ручной кладью. Легко протиснувшись в пролёт через отодвинутую доску, Игорь оказался в запущенном скверике, за стеной одиноко стоявшего осиротевшего здания. Дальше тропинка вела в сторону города, и он незаметно покинул территорию рыбокомбината. Нервы были на пределе. Он был взволнован и стыдился своего поступка. Ведь таких как он, в те времена, называли «несунами» и это было воровство социалистической собственности. А с другой стороны: что в этом криминального, если он взял для своей нужды немножко трофейных даров моря? Ведь не возьми он или другие рыбаки, этот забракованный товар, его бы переработали на тук и вскормили каким-нибудь животным. А, ведь, дефицит? Поэтому и было неприятно чувствовать себя подпольным воришкой. «Почему бы легально не разрешить брать экипажу какую-то бросовую частичку этого добра, – прикидывал про себя Мельниченко, пытаясь себя оправдать. Тогда бы не пришлось унижаясь, пробираться тайком мимо проходной рыбокомбината, словно последний рецидивист, а спокойно с гордо поднятой головой шагать мимо зоркой охраны, ничего не пряча и с честью встречать провожающие взгляды дотошных охранников. А эта мизерная частичка морских трофеев приятно дополняла бы не достающую, по мировым стандартам, заработную плату». Размышляя о несправедливости, он встряхнул свои джинсы, поправил полупальто и, словно ничего не произошло, вольготной походкой направился на автобусную остановку, находившуюся на улице Береговой. На остановке «Мореходное училище», он остановился и стал дожидаться своего автобуса, прикидывая в уме: кто в это время мог быть дома из семьи Митрофановых?