Борис Цеханович - Командировка

Выпили, разговорились, подробно рассказал как посещал милицию и спросил о нездоровой обстановке в их районной милиции.

– Вон, Богдан, пусть тебе про них расскажет. Он с сержантами общается, – кивнул Владлен на среднего брата, – а про начальника я скажу. Он и при советской власти неплохо жил и при другой власти будет жить. У него родственники в Кишинёве не в хилых кабинетах сидят. Так что скоро он от нас в Кишинёв свалит. У нас в милиции тоже не все за румын и отделение. Офицерский состав в основном нейтральную позицию держит, потому что дальше видит. А сержанты – те думают, что от новой власти они больше получат, вот и рвут глотку, показывая – Кто больший молдаванин. И у вас такая же херня наверняка идёт, так что не удивляйся. Сам же видишь, какое нормальное отношение к тебе у нас в селе. Это там… в Кишинёве и в городах кипит, а в сельской местности работать надо, чтобы хозяйство содержать нормально. Так что вот так…

Посидели мы хорошо, а утром я проснулся около десяти часов утра. Неторопливо привёл себя в порядок, позавтракал и в своей комнате стал собирать дипломат, складывая туда нехитрые дорожные пожитки.

В дверь постучали и, не дожидаясь моего ответа, в комнату заглянула Клавдия: – Можно?

– Заходи… – хотел побалагурить с ней, но увидев встревоженное лицо, спросил, – Что случилось?

– Меня только что к соседям позвали…, к телефону. Владлен звонил из району и сказал, чтобы вы быстрее уезжали из села. Сюда едут милиционеры, чтобы побить вас…

Вот ни хрена себе. Ещё не хватало заявиться в Свердловск с подбитым глазом, выбитыми зубами и поломанными рёбрами. Поэтому сборы мои тут же и закончились, но на автобус до Кишинёва я всё-таки опоздал и подбежал к остановке, когда зад автобуса уже мелькал в пыли в конце улицы. Следующий должен быть через три часа и надо быть совсем дураком, чтобы в такой ситуации дисциплинированно сидеть на остановке и ждать следующий автобус.

Окраинными улицами вышел в поле и по просёлочной дороге двинулся в сторону трассы, где надеялся словить попутку, но попутка сама меня словила. Из той же улицы, откуда я вышел, вывалил голубой ЗИЛ-130ый с будкой и попылил в мою сторону.

– Товарищ капитан, вы в какую сторону направляетесь? А то может по пути? – Из кабины выглянул молодой парень, которого я мигом узнал. Он был самым активным в осуждении бегства Афанасия из армии, когда мы с кружками пива сидели в тени деревьев.

– Да вот в Кишинёв собрался. Пора домой…

– Так садитесь, я вас до «кольца» довезу, а дальше вы сами уже знаете как, – предложил бывший моряк.

Что ж, это был приемлемый вариант и я охотно забрался в кабину. ЗИЛок поехал прямо по просёлочной дороге и через километр выскочил на дорогу к трассе, а ещё через километр впереди замаячил автобус на Кишинёв, стоявший на обочине, а рядом милицейский УАЗик. Сердце ёкнуло, когда увидел выходящих из автобуса уже знакомых милицейских сержантов, которые отошли в сторону и смотрели на приближающуюся к ним нашу машину. Хоть и было недалеко до них, но солнце светило из-за наших спин и разглядеть, если ли в кабине кроме водителя кто-то ещё, оно не давало. Я тихо сполз вниз по сидению, а водитель странно посмотрев на меня, полувопросительно спросил: – Тебя что ли ищут?

– Угу… бить приехали. Хорошо меня предупредили.

– То-то ж я из окна смотрю и гадаю – Чего он таким путём к трассе из села выбирается? Ладно, капитан, не ссы… прорвёмся, а этих скотов я хорошо знаю. Сам от них дубинкой один раз ни за что получил.

Мне только и оставалось надеяться на бывшего военнослужащего. Я сидел, скорчившись внизу и, только по действиям водителя и по его словам мог отслеживать обстановку. Вот машина резко затормозила и остановилась, судя по всему, за автобусом.

Водитель перегнулся в сторону пассажирского окна и несколько агрессивно заорал: – Чё надо, командир? Не видишь спешу…

– Пустой?

– А чё не видишь, что ли? Ловите что ли кого?

– Ты там этого русского офицера не видел?

– Там… на автобусной остановке межуется… А что случилось-то?

– Ладно… давай езжай…

Через метров двести водитель скомандовал: – Вылезайте, товарищ капитан. В село они попылили. За что хоть?

Я поудобнее устроился на сиденье, помолчал и ответил: – За то что русский и за то что советский офицер… И наверно за то что не испугался их… там в их ней ментовке.

– Скоты, – водитель матерно выругался, – мне их Румыния и на хрен не нужна. И в селе мало кто найдётся, кто этого хочет. Конечно, приезжают разные из Кишинёва сладкие песни поют про сладкую жизнь, если мы отделимся. Про то, как богато жить будем без русских, как советская власть давит нас… А мы так прикинули между собой и выходит, что хорошо жить будут только руководство нашего совхоза, которые вдоволь наворовались, а нам отделение ничего не даст и советская власть нам ничего плохого не сделала.

– Так получается народ против отделения?

Водитель болезненно поморщился: – Так-то оно так в общем, но дёргаться никто не будет. Что примут в Кишинёве то и мы все примем… Лучше… хуже будет – не знаю…

За таким разговором мы доехали до автомобильного кольца, недалеко от окраин Кишинёва. Целый день шатался по городу, а вечером улетел в Свердловск. Привезённой справки было достаточно, чтобы исключить сержанта Чутак из списка части, а мне получить все положенные за командировку деньги. Через два месяца развалился Союз и Молдавия, почувствовав себя равной среди других стран, поплыла в самостоятельное плавание. А через год мне неожиданно пришло письмо от Афанасия Чутак. Сейчас, конечно, дословно сложно вспомнить, но звучало оно примерно таким образом.

Здравия желаю, товарищ капитан!

Накатила на меня тоска и решил написать Вам. Если бы я тогда не сбежал и страна не развалилась, то сейчас был бы Дембелем и готовился к увольнению из Армии, а там, на гражданке, море путей – выбирай какой хочешь и ступай себе. А сейчас я попал в жизненный тупик.

Когда вы уехали, а наш парламент взял меня под свою защиту, то месяца два я жил и работал спокойно. И думал, что так и будет. А тут ГКЧП и наша Молдавия стала самостоятельным государством и уже через месяц мне пришла повестка – явится в комиссию парламента. Я туда пришёл, а там меня огорошили. Раз ты не отслужил свой срок в армии и сбежал оттуда, то ты теперь должен отслужить альтернативную службу в три года на благо Молдавии. И призвали по моей специальности. Каменщиком. У нас тут в результате сильных аномальных дождей смыло в одной местности несколько сёл на другом конце от меня Молдавии. Вот туда меня и послали. Всё бы ничего, но условия в каких я оказался хреновые. Поселили в общаге, которую жильём трудно назвать. Должен работать, а платят низкую зарплату, из которой 50 % я должен отдавать государству. На оставшиеся деньги при той экономической обстановке, в которой оказалась страна оставшихся денег даже на еду не хватает. Я уж не говорю про одежду. Ободрался до неприличия, а купить не на что. Хорошо семья помогает и периодически ко мне приезжают по очереди братаны и привозят продуктов и одежду. Был бы один, можно было протянуть, но здесь со мной ещё таких десять парней и у нас всё в несколько дней уходит. Хорошо хоть нас не направили на войну с Приднестровьем. Во так и живу. Ещё служить в этих условиях больше двух лет и будущее после службы довольно неясное и мрачное. Тем более, что на войне летом у меня погиб брат – Богдан. И за что? Оба других тоже служат и тоже участвовали в тех событиях. Но уцелели. Ехать на войну они не хотели, но перед ними поставили вопрос – или едете, или увольняем. Вот и пришлось ехать. Ничего хорошего нам это отделение не принесло и видать уже не принесёт. А пока кончаю писать.