Алексей Мефокиров - Репка. Сказка постапокалиптической эротики

Получали студенты продукты на месяц, но это был очень скудный паёк, который они съедали максимум за первые две недели. Потом многие были настолько голодны, что у них не хватало сил посещать занятия.

Коля, конечно, в голодные обмороки не падал, ведь жил он с родителями, а они, как служащие чиновничьего аппарата, получали значительно лучшее содержание. Тем не менее, и ему было нелегко.

В первую субботу месяца он шёл за причитающимся ему месячным пайком, который строился из расчета суточного поступления в виде 1300 килокалорий. Считалось, что студент – существо наделенное смекалкой, и недостающие калории он сможет раздобыть самостоятельно в свободное от учебы время.

Обычно в коробке с блестящим лейблом Роспотребснабжения находился внушительный пакет сублимированного картофельного пюре с добавлением бобовой муки, немного сухого соевого молока и упаковка синтетических поливитаминов. Иногда там можно было найти так же маленькую коробочку вяленой кильки и какие-то непонятные специи, которые предполагалось добавлять в приготовляемое картофельное пюре.

Отдельно на месяц выдавался брусок комбинированного жира, который нужно было хранить в холодильнике.

Весило это все добро 12 килограммов, и перед выдачей несколько раз взвешивалось неторопливыми бабушками. Эта процедура создавала просто бесконечные, медленно продвигающиеся очереди.

Голодные и обозленные студенты, изнемогая в ожидании, готовы были на самые разные несуразности. И чтобы не нагнетать обстановку, руководство университета поставило в зале перед окошком пункта отоваривания продуктовых карточек длинные столы и добровольцы из студентов заваривали для всех желающих чай из огромного бойлера.

На установленный экран пускали разные популярные фильмы, репертуар которых утверждался студсоветом.

Коле нравилось после занятий зайти в этот зал даже в том случае, если он в этот день не получал своего пайка. Там собирались студенты не только из их университета, но и прикрепленные из других, более мелких высших учебных заведений. Вначале в этом импровизированном «ресторане» даже поили настоящим черным чаем, единственное – что без сахара. Однако через несколько месяцев черный чай стал большим дефицитом, который можно было купить лишь на черном рынке и все чаще в ход шли химически ароматизированные травяные чаи непонятного состава, по вкусу напоминающие растворимый порошок от простуды

Такие чаи, на этикетке которых были написаны никому непонятные латинские названия диковинных растений, привозили в огромных количествах из более северных регионов. Считалось, что они смягчают последствие дефицита питательных веществ и притупляют чувство голода. И действительно, выпив стаканчик-другой, чувствуешь себя на порядок бодрее, и голова перестаёт кружиться.

Коля думал о том, что ему следует найти себе работу, которая дала бы достаточно ресурсов для более-менее нормального выживания. Может, стоит обратиться к «дяде Саше»? Ведь, в конце концов, он заинтересован в том, чтобы Коля не помер с голоду, тем самым естественным образом уклонившись от исполнения обязанностей агента-доносчика…. Когда Коля об этом подумал, ему стало тошно на душе. Какая, в сущности, мерзость!

Маша же в это время принимала ванну, полностью наполненную горячей водой – ах, какая неописуемая роскошь! И мысли у неё были весьма далеки от того, что беспокоило Колю и Сергея Федоровича. Хотя мысли у неё тоже были не совсем веселыми.

У неё совершенно закончилось более-менее пристойное нижнее бельё, и купить новое практически было невозможно. Ей было прямо неудобно перед Коленькой, как она любовно его называла….

Она представляла, как он будет заигрывать с ней, медленно раздевать, а потом вдруг перед ним предстанет… нечто непонятное, застиранное, с желтыми пятнами…

Все её старые запасы, и так небольшие, ушли в небытие. Купить же в нынешних условиях что-то, помимо стандартных, весьма уродливых, почти мужских трусиков, или того же бюстгальтера, более похожего на разгрузку бравого десантника, было невозможно. Поэтому, когда внезапно она обнаружила во время стирки растущую дырочку на её любимых персиковых плавках, её просто охватило отчаяние. Зашить? Но все равно ткань уже начала истончаться.

Ей почему-то стало стыдно и грустно. Сейчас она лежала и угрюмо смотрела на свисающие с веревки износившиеся трусики и чувствовала себя нарастающе несчастной… Еще недавно, вырвавшись из тюрьмы, она буквально летала на крыльях восторженного облегчения, но теперь, спустя несколько часов ей стало грустно.

Когда сын ушел с тяжелым чемоданом (и почти всей валютой, которую они с мужем накопили), мама Коли, окончательно успокоившись, задумалась и о собственной судьбе. У неё давно был согласованный с мужем план насчет этого. Где-то года три назад они с мужем тайно, на имя двоюродной сестры мужа оформили маленький домик в одной почти заброшенной деревне, почти в семидесяти километрах от Новосварожска.

Старый кирпичный домик.

В прихожей этого дома руками заезжих гастарбайтеров был вырыт схрон, в котором стояла консервация, разный инструмент и прочий полезный для выживания хлам. Так как в начале всех этих событий её муж был ответственным за соблюдение миграционного законодательства, они, посоветовавшись в одну из ночей, решили провернуть предложенный ею «хитрый план».

Они привезли бригаду гастарбайтеров, которым, помимо оплаты, обещали беспроблемно оформить вид на жительство. Это были покорные узбекские парни, довольно плохо понимающие по-русски. Когда же все было сделано, муж просто позволил миграционной службе сделать то, что велел закон. И гастарбайтеры убрались к себе домой, в селения Ферганской долины, увезя с собой вместо обещанных денег только секреты, которые им некому будет рассказать.

Одев полуспортивную одежду, она пошла к соседям, у которых муж хранил два спортивных китайских велосипеда, специально «подстаренных» для того, чтобы не привлекать излишнего внимания. Соседи были людьми надёжными, прикормленными. У соседей же хранился так же два рюкзака с подготовленными мужем набором вещей, не столь уж многочисленных (ведь всё, что нужно, и даже с избытком ждало её в тайниках схрона). Она вышла из подъезда, ведя рядом велосипед. Опять шёл снег. Как же неудачно!

Сев на велосипед, она потихоньку поехала в направлении домика. Она очень жалела о том, что прежде не уделяла должного внимания велосипедным тренировкам. Ехала она очень неуверенно. Ей сразу вспомнилась сценка из древнего, еще советского фильма «Семнадцать мгновений весны»: «И тут Штирлиц понял, что пастор Шлаг совершенно не умеет ходить на лыжах…»