Виктор О'Коннелл - Сын Орла

Когда Чарльз пытался обсуждать относительную бедность семьи с отцом, одиннадцатый граф обычно отвечал туманно:

– Это вопрос движения денежных средств, Чарльз. Нынче наш денежный поток почти иссяк. Но он вернется. Он всегда, так или иначе, возвращается.

Чарльз представлял себе денежный поток, как реку, русло которой пролегало через Ардунские леса до тех пор, пока цыгане не повернули его, направив реку в свой табор, стоящий по соседству. Но однажды цыгане уйдут, думал он, и река снова вернется в свое первоначальное русло и потечет через Ардун.

Когда Чарльзу было пятнадцать лет, его товарищем по колледжу был Мак-Грат по прозвищу Канадец. Чарльз считал Канадца кем-то вроде цыгана. Мак-Грат проживал в собственном доме в Итоне, а семья его владела целлюлозно-бумажными комбинатами в Восточной Канаде с правом производить лесозаготовки на территории в миллионы акров. Мак-Грат не упускал случая похвастаться, как в тринадцать лет он одним выстрелом убил черного медведя на берегах реки Мирамиши в провинции Нью-Брансуик и как он с эскимосами охотился на китов в заливе Джеймс.

Два раза в триместр бабушка присылала Канадцу корзинку с гостинцами от Компании Гудзонова залива. Тот устраивал настоящее шоу, распределяя содержимое корзинки между своими приятелями. Чарльз отказывался принимать эти дары из принципа, хотя он вряд ли мог объяснить, в чем именно этот принцип состоит.

Однажды, повинуясь минутному порыву, Чарльз «повернул к себе денежный поток Канадца», распечатав над паром бабушкино письмо и вытащив из него почтовую квитанцию на денежный перевод.

На эти деньги Чарльз накупил деликатесов в маленьком кафе на Итон-Хай-стрит и устроил пирушку для своей собственной компании. Рулеты с сосисками, «ангельские бисквиты» и имбирный лимонад были восхитительны! Чарльз чрезвычайно гордился своей королевской щедростью. Но самое большое удовлетворение доставляла ему мысль о свершившейся мести. Словно Канадец отнял у него нечто, принадлежавшее ему по праву, а он сумел вернуть себе утраченное.

Это мальчишеское чувство обделенности еще больше усилилось, когда Чарльз начал работать в банке «Браунз» специалистом по анализу счетов. Ощущение несправедливости происходящего особенно обострялось, когда он сопровождал своих американских клиентов в казино в Мэйфере. За один кон гости могли проиграть в рулетку сумму, которая превышала его годовой оклад. Казалось, они получали удовольствие от проигрыша. Казино привлекало наследников старинных английских семей, некоторые из которых были ровесниками Чарльза, а многих он знал лично. Все они относились к своим проигрышам, как к одной из форм показного потребления, которое служило повышению их социального статуса. На фоне доходящей до неприличия расточительности американцев и вынужденной скупости Чарльза особенно ясно видна была пропасть, которая пролегала между их имеющим реальную силу богатством и пресловутой знатностью Гриффинов. Это неизменно приводило виконта в негодование.

Когда Чарльз занял законное место в Палате лордов и по праву наследования стал участвовать в законодательной деятельности Британского Парламента, он быстро понял, почему многие считают эту деятельность неприемлемой для современной демократии – анахронизмом феодальных времен. Однако граф отнюдь не собирался отказываться от своей новой привилегии. Более того, он разделял мнение многих лордов о том, что поместное дворянство является «спинным хребтом» Великобритании. Выборные правительства приходили и уходили, а аристократические семьи оставались преданными государству. Те, кто владел большими поместьями, как семья Гриффинов, сохраняли сельскую местность от варварских посягательств правительственных планировщиков. Благодаря торговой деятельности аристократов за рубежом и их ведущей роли во всех военных кампаниях была построена Британская империя.

Пышная, исполненная сакрального смысла церемония введения в Палату лордов, равно как и банкет с шампанским в гостинице «Савой» не утолили желание графа доказать всем, что он вполне соответствует своему новому статусу. Поэтому после банкета Чарльз совершил сумасбродный тур по самым престижным казино в Мэйфэре, продолжавшийся с десяти вечера до пяти утра. В течение всей ночи его выигрыши росли, и он наслаждался тем самым чувством свершившейся мести, которое впервые испытал в маленьком кафе в Итоне в тот день, когда украл денежный перевод у Канадца.

Азарт, везение и прочие яркие впечатления той ночи снова и снова влекли Чарльза в казино, как пьяницу к бутылке. В течение нескольких месяцев удача улыбалась ему. Однако постепенно его выигрыши стали таять и обращаться в проигрыши. По мере того, как игорные долги росли, а кредит истощался, Чарльз начал занимать деньги из оборотного фонда Ардуна. «Все это поправимо», – говорил он себе, полагая, что естественный порядок вещей, следуя которому он так быстро потерял деньги, однажды позволит ему так же быстро их вернуть.

Нужно было срочно провернуть какое-нибудь прибыльное дело, которое бы окупило его игорные долги, займы и налоги на наследство, заложило бы надежную финансовую основу для Ардуна, а заодно позволило бы Чарльзу вести образ жизни, приличествующий его новому общественному статусу.

Знакомый Чарльза, Самуэль Штэйнберг, казалось, предложил подходящее решение. Янки Сэм, как называл его граф, работал брокером и занимался покупкой и продажей ценных бумаг и собственности на Нью-Йоркской фондовой бирже. Он обещал головокружительные прибыли тем немногим избранным, кто воспользуется его богатым опытом и знанием рынка. Янки Сэм предложил графу присоединиться к этому магическому кругу с условием, что тот приведет с собой несколько состоятельных клиентов банка «Браунз». Для участия в этой игре Чарльз взял крупный краткосрочный кредит. Немногим более года спустя Янки Сэм был арестован в Нью-Йорке. Он обвинялся в том, что щедро расплачивался со своими первыми вкладчиками за счет взносов последующих «игроков». Эта комбинация называлась схемой Понци и являлась, по сути, финансовой пирамидой, которая рухнула с арестом Янки Сэма. Чарльз и те клиенты банка «Браунз», которых он вовлек в эту авантюру, потеряли все.

Для того чтобы как можно быстрее восполнить потери и погасить кредиты, Чарльз занял еще более крупную сумму в Лондоне, заложив для обеспечения займа семейные владения. Эту сумму он использовал для спекуляций на валютном рынке – со столь же плачевным результатом, – после чего продолжал катиться с ускорением по наклонной плоскости.

Поначалу такое скверное развитие событий приводило Чарльза в ярость. Но по мере того как печальные последствия его авантюры становились все более очевидными, – так, например, ему пришлось значительно сократить личные расходы и уволить из Ардуна несколько старых слуг, некоторые из которых прослужили Гриффинам более пятнадцати лет, – гнев его постепенно превращался в замешательство. Оставаясь в одиночестве, Чарльз сгорал от стыда, понимая, что из-за своего безрассудного желания «восстановить денежный поток» через Ардун он потерял практически все состояние. В утренние часы, когда перспективы казались особенно безрадостными, он покрывался холодным потом от ужаса и громко стонал в своей постели при мысли о возможной потере Ардуна и другой семейной собственности.