Виктор О'Коннелл - Сын Орла

Эти утренние приступы отчаяния чрезвычайно изматывали графа. Частенько он просыпался, томимый тяжелыми предчувствиями. Ему казалось, что его карьера в банке «Браунз», его репутация в Сити, его участие в советах директоров и даже его членство в джентльменских клубах будут навсегда потеряны для него, если только станет известно, насколько опрометчивыми были его суждения. Чарльз опасался, что если он будет объявлен банкротом – а такой поворот событий становился все более вероятным, – то он может потерять место в Палате лордов.

Он вспоминал, как когда-то потешался над одним обедневшим пэром Соединенного Королевства, который подавал частные объявления в газету «Таймс», предлагая торговым компаниям включить его имя в список директоров. Имя титулованной особы на фирменных бланках должно было добавить компании солидности. В другой раз Чарльз не без удовольствия слушал в гостиной Палаты лордов жестокие сплетни об одном графе, выходце из семьи очень влиятельных в прошлом политиков. Этот граф вынужден был рассчитывать на те несколько гиней, которые ежедневно выплачивались каждому члену парламента за участие в заседаниях Палаты, – даже если это участие заключалось в том, чтобы посидеть в одиночестве в углу, выпить чайник чая и съесть большую булку с изюмом. Теперь, в самые мрачные минуты своей жизни, Чарльз размышлял о том, не слишком ли рано он смеялся тогда над бедным графом.

Мало по малу коллекция односолодовых виски становилась для Чарльза незаменимым источником утешения. «Остров Виски» служил ему верным пристанищем в море забот, которое бушевало вокруг, грозя поглотить его давшее течь судно. Привычка уединяться на этом острове на час-другой каждый вечер превратилась для графа в терапевтический ритуал.

Ощущая под ногами скалы, песок и вереск своего острова Виски, Чарльз мог ясно думать и мирно беседовать сам с собой. Какие бы ошибки он ни совершил, им двигало желание не поддаваться пораженческим настроениям отца, а воспринять авантюрную дерзость и решительность деда. Рискуя ради получения прибыли, он действовал из чувства долга перед своей семьей. Его смелость должна быть вознаграждена! Он чувствовал себя обманутым из-за того, что этого до сих пор не произошло. Как несправедливо было повесить на него все налоги на имение отца и деда! Тем более что ему так и не довелось насладиться их богатством и привилегиями, равно как и поучаствовать в их грандиозных авантюрах.

Час вечернего виски становился все длиннее, затем появился час дневного виски, а там – и утреннего. Графу становилось все труднее найти дорогу на свой остров спокойствия, а найдя, – все труднее покинуть его. Иногда Чарльз даже начинал сомневаться, не унаследовал ли он от матери с ее слабой родословной больше крови, чем от сильного рода Гриффинов. В пользу этого говорило и то обстоятельство, что после двух неудачных браков он так и не произвел на свет потомства. Это могло быть связано с каким-то врожденным пороком развития. Постепенно Чарльз терял уверенность в правильности собственных суждений. По мере того, как его отчаяние становилось все глубже, он стал больше полагаться на мудрость деда. Брак по расчету представлялся ему единственным выходом из сложившегося положения. Чарльз поклялся себе, что если когда-нибудь у него появится третий шанс, он ни за что его не упустит.

В неудачах первых двух браков Чарльз винил войну. Война вовлекла в свой водоворот многих женщин его возрастной группы. Она прервала цепь социальных сезонов и ежегодных Балов дебютанток, пользовавшихся в британском высшем обществе неизменной популярностью. Череда легких любовных приключений, которыми были отмечены пять лет его пребывания в Оксфорде и Гарварде после войны, настолько увлекла графа, что напрочь отбила у него охоту к моногамному браку. К тому времени, когда Чарльз вернулся из Америки, лучшие партии в Британии были уже разобраны.

В первый раз Чарльз женился в возрасте двадцати восьми лет на дочери одного из клиентов банка «Браунз» – владельца группы радиостанций и газет из штата Массачусетс. Этот союз продолжался год. Второй брак был заключен, когда графу было тридцать лет, и продлился почти три года. На этот раз Чарльз женился на даме из Южно-Африканской Республики, унаследовавшей долю своей семьи в горнодобывающих предприятиях, фермах и виноградниках. Эта дама пришла в банк «Браунз» посоветоваться, как ей перевести часть своих активов в Британию и влиться в британское высшее общество. У обеих жен было солидное приданое, но согласно условиям брачных контрактов Чарльз мог воспользоваться им только после нескольких лет пребывания в браке. Поскольку оба союза оказались бездетными, разводы были быстрыми и безоговорочными. Браки не принесли никакой выгоды ни для самого Чарльза, ни для Ардуна.

Под нависшей угрозой банкротства Чарльз пришел к убеждению, что в деле о выгодном браке на кону стоит не просто укрепление семейной собственности, но ее спасение. Он не мог позволить себе еще одной неудачи. Однако то обстоятельство, что граф уже был дважды женат и разведен, портило его репутацию. Истории о его беспорядочных сексуальных связях, бездетности его первых двух браков и склонности к азартным играм, а также слухи о плачевном состоянии его финансов означали, что он – далеко не лучшая партия в Британии. С растущим трепетом Чарльз начинал понимать, что ему, вероятно, снова придется искать невесту за границей.

Поиски привели Чарльза через Карибский бассейн в Испанию. Один из американских клиентов «Браунз» из Южной Каролины обратился в банк с просьбой оказать ему финансовую помощь при покупке сахарной плантации в Тринидад и Тобаго. Проводя проверку юридической чистоты сделки, граф встретился с агентом продавца в его старом доме на плантации в Тобаго.

Поддавшись обаянию Чарльза, агент – бывший торговый атташе посольства Испании в Венесуэле – открыл ему, что среди его клиентов есть одна испанская аристократка, графиня из Андалусии.

Сидя на выходящей в сад веранде в тени цветущих палисандровых деревьев, джентльмены потягивали ром, а вокруг в зарослях орхидей с неумолчным гомоном шныряли зеленые и малиновые птицы. По мере того, как ром растекался по жилам, а прохладный бриз смягчал утомительный зной, агент мало-помалу утрачивал профессиональную бдительность и рассказывал графу все, что знал о своей клиентке.

Ее звали Мария Консепсьόн Химéнес де Кόрдова. Умная, энергичная и жизнерадостная женщина классической красоты, – так отзывался о ней агент, и его сверкающие глаза и выразительные жесты говорили больше, чем самые щедрые комплименты. Странным образом графиня никогда не была замужем и не имела ни с кем романтических отношений. Вероятно, это было связано с ее религиозными убеждениями. У графини были прочные отношения с католической церковью, поскольку ее кузен был кардиналом в Папской курии в Ватикане. В то же время ходили слухи о ее увлечении эзотерическими учениями и духовными практиками.