Валя Шопорова - С тобой

– А если вы проведёте детоксикацию, то когда Леон очнётся, у него уже не будет зависимости? – с надеждой спросил Дориан.

– Если мы проведём полный курс очищения, то у него не будет физической зависимости и соответственно ломки. Но с психологической зависимостью мы не можем работать, пока он в коме, вы сами должны это понимать. И это не наш профиль, но я порекомендую вам клинику реабилитации.

– Если вы говорите, что детоксикация положительно повлияет на состояние Леона и рисков для его здоровья не несёт, мы не будем противиться её проведению, – произнёс Рональд.

– Это правильное решение с вашей стороны, – кивнул доктор Вальтер и перевёл взгляд на Дориана, обращаясь уже к нему: – Но поскольку Леон находится в коме, мы не можем проводить с ним никаких процедур, прямо не относящихся к спасению его жизни. Вы должны дать письменное разрешение на проведение детоксикации.

Дориан подумал пару секунд, затем кивнул.

– Хорошо, я всё подпишу. Но сначала вы расскажете мне обо всём, что собираетесь делать с Леоном, и желательно так, чтобы я понял.

– Я постараюсь, – кивнул врач.

Послышался стук в дверь, и в кабинет зашла встревоженная медсестра.

– Мистер Вальтер, – проговорила она, – я только что была у пациента Ихтирам-Катель. У него появилась реакция на свет, и пульс ускорился до семидесяти шести ударов в минуту.

Доктор Вальтер нахмурился, переведя взгляд на подчинённую. Её слова вполне могли означать, что Леон начал приходить в себя. Это понял и Дориан. Вскочив с дивана, он пулей понёсся к близнецу, едва не снеся на своём пути медсестру, которая еле успела отскочить в сторону.

– Дориан, стойте! – крикнул ему вслед доктор Вальтер, но Дориан его не слышал.

Зайдя в палату Леона, доктор обнаружил Дориана около его постели. Он, как та чума или пёстрая смерть, стоял, склонившись над близнецом, даже не моргая, вглядываясь в его лицо.

– Покиньте палату, – директивно произнёс врач.

– Нет.

– У Леона начались улучшения, возможно, он придёт в себя и этот процесс нужно контролировать. Вы будете мешать.

У Дориана дрогнули губы. Конечно же, он ни в коем случае не хотел мешать докторам приводить Леона в чувства, но и уходить он не хотел, только не сейчас, когда близнец готов был открыть глаза, он должен был быть рядом с ним в этот миг.

– Дориан, выйди, – строго произнёс из-за порога Фишер, приходя на помощь доктору.

Напоследок бросив на близнеца взгляд, Дориан опустил голову и выполнил требование. Как только палату покинули посторонние, в неё сбежался медицинский персонал, и дверь закрылась, скрывая от глаз то, что происходило в ней.

Доктора делали всё возможное и невозможное, помогая Леону очнуться, но старания их прошли впустую. Через три часа его зрачки вновь перестали реагировать на свет, давая понять, что ворота сонного царства, пленником которого он был, по-прежнему были закрыты. Только лишь сердце его продолжало биться чуть чаще по сравнению с тем, как было, давая призрачную надежду.

Окончательно убедившись в том, что сейчас Леон не придёт в себя, доктор Вальтер позволил Дориану зайти к нему.

Зайдя к близнецу, Дориан сел около его постели, с болью и невозможной тоской смотря на него. Ему сообщили о том, что чуда не произошло.

– Зачем же ты так? – прошептал младший. – Дал мне надежду и обманул… Ты же почти пришёл в себя, что же случилось потом? Я же знаю, ты сильный, ты сможешь. Прошу тебя, только открой глаза…

Необъяснимо, будто отвечая на слова близнеца, пульс Леона резко убыстрился. Всего три скорых удара – словно сигнал SOS или закодированное сообщение на непонятном языке, а после сердцебиение его вновь стало мерным и медленным.

– Я слышу тебя, – произнёс Дориан, улыбнувшись, хотя в его увлажнившихся глазах было столько боли, что впору было просить об эвтаназии. – И ты меня тоже слышишь, я знаю, просто ответить не можешь. Но это только пока, это пройдёт. А до тех пор, пока ты не проснёшься, слушай меня и знай, что я жду тебя. Всегда. Каждую секунду.

Младший замолчал на какое-то время, смотря вниз и покусывая в задумчивости губу – слишком много всего было в голове и ещё больше на сердце. Подняв взгляд к лицу брата, он снова заговорил:

– Леон, ещё в мае после одной нашей ссоры я написал кусочек песни. Это мог бы получиться настоящий хит, но я удалил текст, мне не хотелось ни с кем им делиться, потому что он казался мне слишком личным и обнажающим эмоции. Тогда я постоянно ждал тебя, и мне казалось, что ты совсем меня не понимаешь, что ты больше не нуждаешься во мне. Именно эти мысли и чувства я вложил в ту песню, почему-то я её до сих пор отлично помню. Но после всего, что произошло и до сих пор происходит, я увидел в ней совершенно другой смысл. «Я просто жду тебя» – так она называется. И можно, я тебе её спою?

Подождав немного, Дориан облизнул губы и запел, не сводя взгляда с лица близнеца, посвящая песню ему, как на самом деле было почти всегда:

Двадцать седьмой день после аварии. На протяжении пяти дней Дориану не позволяли навещать Леона, потому что с ним проводили интенсивную детоксикацию, многие процедуры которой требовали полной стерильности, что исключало нахождение в палате посторонних, и пристального контроля врачей, которым младший Ихтирам мог помешать, не вовремя попавшись под руку.

Эти бесконечные сто двадцать часов Дориан смог пережить только благодаря друзьям, которые не оставили его одного. Эван в своей обычной манере пытался разряжать атмосферу шутками и приносил пиво, чтобы Дориан хоть чуть-чуть расслабился. Леонард поддерживал одним своим спокойным видом, хоть внутри он тоже бесконечно переживал за Леона, и говорил умные и мудрые вещи. А Юлий просто был рядом, и в его обществе как-то особенно нуждался младший Ихтирам.

Выпив в один вечер больше обычного, Дориан начал с каким-то отчаянным рвением льнуть к Юлию. Он словил себя на том, что делает что-то не то, когда сидел на подлокотнике кресла друга, рассказывая ему что-то и болезненно пристально смотря ему в глаза. Именно это помогло опомниться, потому что, пусть разрез и цвет глаз у Юлия были такими же, как и у них с Леоном, но у него был совершенно другой взгляд. Юлий не был Леоном, и с этим нужно было смириться, пусть Дориан бессознательно искал в нём близнеца, которого ему так не хватало, он даже готов был в это поверить. Когда сходишь с ума от тоски, не думаешь.