Валя Шопорова - С тобой

Дориан с грустью посмотрел на наручные часы и поднял взгляд к лицу близнеца, негромко говоря:

– Уже почти полночь. Через пять минут наш день рождения закончится. Лео, почему же ты опаздываешь? – последняя фраза была смешной претензией, но прозвучала невозможно горько, голос был пропитан болью. – Это же всегда было моей прерогативой. Я не хочу учиться ждать. Только не тебя. Только не так.

Голос дрогнул от слёз, которые вновь начали сдавливать горло. Дориан придвинул стул вплотную к постели Леона, продолжая:

– Обещаю, что не буду плакать, только не сегодня. В праздники ведь нельзя плакать? И говорят ведь, что то, как ты проведёшь день рождения, влияет на весь будущий год… – он опустил голову, закусил губу, шёпотом добавляя: – А я не хочу проводить его без тебя.

Дориан помолчал пару секунд, а после вскинул взгляд к лицу близнеца, в нём появилась уверенность, плещущаяся в солёной влаге.

– И я не проведу. Я буду рядом с тобой и не важно: в счастье и в радости или в больничной постели.

Он обошёл кровать и лёг на край, максимально осторожно придвинулся к Леону, насколько позволял страх потревожить его тело и аппаратуру.

– С тобой, слышишь? – снова заговорил Дориан, пристально, с болезненной уверенностью смотря на профиль брата. – Я отвоюю тебя у темноты. Просто слушай мой голос и знай, что тебе есть, к кому возвращаться.

Договорив, он вздохнул и опустил голову на краешек подушки, провёл кончиками пальцев по кисти Леона и накрыл его ладонь своей. По идее, уже давно должна была прийти доктор Иннганаморте и выдворить Дориана из отделения, потому что находиться в нём ночью никак нельзя. Но сегодня было исключение, Фишер сумел уговорить её один раз нарушить правила. Так получилось, что не жизнь, но Рената сделала близнецам два самых главных подарка, позволив им быть вместе в этот день и эту ночь.

– У меня такое чувство, что всё это сон, кошмар, от которого мне никак не проснуться. И самое страшное, что в нём ничего не происходит. Только бесконечное ожидание чего-то, – говорил Дориан.

Он лежал на диване, смотря в потолок. Напротив него в кресле сидел Юлий, он смог выпросить у Дупорта отпуск, чтобы тоже быть рядом с другом в это страшное и смутное время. Со стороны происходящее напоминало сеанс психоанализа, только доктор не имел ни диплома, ни сертификата. И от него вообще не требовалось ничего говорить, Дориану просто нужно было излить душу.

– Я и сам не чувствую, что живу, – продолжал младший Ихтирам. – Это будто кома на ногах и с открытыми глазами. Я не умею без него жить, просто не знаю, как это делается. И Леон вроде как рядом, просто спит, но я не могу его разбудить. Я вообще не могу ничего изменить.

– Понимаю, что это слабое утешение, но тебе остаётся только ждать, рано или поздно Леон придёт в себя.

– Ждать? – Дориан повернул голову к другу. – Сколько ждать? Уже прошли одиннадцать дней. Это худшие одиннадцать дней в моей жизни… – он поморщился и снова устремил взгляд вверх. – И мне даже жаловаться противно, потому что я не имею на это право. Это я виноват в том, что сейчас Леон в больнице.

– Дориан, не ты сидел за рулём.

– Не я. Я в это время вообще был в другом городе и даже не отвечал на его звонки, потому что у меня принципы взыграли.

Юлий опустил взгляд, какое-то время сомневаясь, но всё же спросил:

– Дориан, а что у вас с Леоном произошло? Почему ты уехал?

Дориан скривился так, будто у него разом разболелись все зубы.

– Я решил лечить его от зависимости, – ответил он. – Сам.

Юлий понимающе покивал. Он прекрасно представлял себе, чем грозит подобный кустарный метод лечения. Его даже удивило то, что это Леон, а не Дориан оказался в больнице, потому что он не понаслышке знал, что люди в состоянии ломки неспособны себя контролировать и готовы растерзать того, кто стоит на их пути к наркотику.

– Давай, скажи, что я идиот, – добавил Дориан.

– Я так не думаю.

– Но так и есть.

Младший Ихтирам помолчал пару секунд, после чего вновь повернул голову к Юлию и с горечью спросил:

– Почему же ты меня не остановил? Юлий, ты же прекрасно знал, чем всё это может закончиться! Почему ты не настоял на том, чтобы я что-то сделал? Почему не вмешался сам, не поговорил с Фишером?

С каждым новым словом речь Дориана приобретала оттенок претензии. Юлий виновато потупил взгляд и ответил:

– Я думал, что если вмешаюсь, то вы очень разозлитесь. Ты ясно дал мне понять, что не хочешь, чтобы кто-то лез в это.

– Зачем же ты меня послушал? Юлий, ты же проходил через это! Да ты должен был надавать мне оплеух за тупость и за шкирку потащить в наркологическую клинику, договариваться о лечении Леона!

Вывалив всё это на друга и немного остыв, Дориан добавил:

– Извини, Юлий. Я не должен кричать на тебя и обвинять тебя. Просто… как видно, я пытаюсь найти виноватых в случившемся, потому что не хочу признавать, что вина только на мне.

– Думаю, у тебя были причины, чтобы поступить так, как ты поступил.

– Ага. Я пытался быть идеальным братом, который покрывает зависимость Леона, и героем, который в одиночку спасёт его от этой напасти. Вот только когда я понял, что ни черта у меня не получается, я не обратился за помощью, а бросил Леона, ещё и гадостей наговорил ему. Язык бы себе за это вырвать и ноги поломать, чтобы больше не сбегал.

– Дориан, а что Леон сделал? – неожиданно серьёзно спросил Юлий.

– Ты о чём?

– О том, из-за чего ты уехал от него, сомневаюсь, что ты сделал это просто так.

Дориан мимолётно поморщился и отвернулся к потолку.

– Ничего он не сделал.

– Дориан, я понимаю, что ты не хочешь об этом говорить, но тебе будет легче, если ты это сделаешь. И я не осужу Леона, потому что я был на его месте.

Дориан какое-то время молчал, а после спросил:

– А что ты делал, когда лишился возможности принимать?

Юлий пожал плечами, смотря вниз и в сторону, вспоминая те обрывчатые и жуткие картины.

– Я старался побольше спать, но вообще не мог заснуть. Постоянно пытался найти себе место, лечь, потому что всё тело невыносимо болело, но от этого становилось ещё хуже… Если честно, я не особо помню то время, я постоянно был где-то между реальностью и сном, а может, бредом. У меня были галлюцинации, мне виделась бабушка, которая якобы была моей, и не то чёрные слизни, не то змеи, ползающие по стенам. Я пытался утопиться в ванной, но потом у меня в голове что-то щёлкнуло и я начал пить-пить эту воду, пока меня не вырвало. Так сутки или двое я и пролежал в холодной воде и собственной рвоте, я просто не мог встать, не знаю, почему. И я пытался с разбега выброситься в окно, но влетел в стену и разбил себе голову…

– Это просто ужасно… – произнёс Дориан, рассказ друга поверг его в шок. – Неужели и Леон испытывал то же самое?