Владимир Царанцев - Без вести пропавшие солдаты Манштейна. Часть вторая

Он и на меня такими глазами смотрит, будто это я нахально живу у него дома и на его взгляд, очень здесь загостился, и не пора бы мне уже иметь совесть и подумать, куда бы съехать подальше. И только с Бладом он лапы не распускал и старался меньше попадаться ему на глаза. А уж если пути-дорожки у них встречались, то он что-то там чуть слышно блеял тонким голоском, отвернув в сторону голову, и после ухода своего врага, метил, паразит, свою территорию очень тщательно.

А в зале, на диване, сидели ребята с таким несчастным видом, как будто они были очень бедными и дальними родственниками, у которых сгорел дом. И теперь они пришли с просьбой пустить их только на одну ночь, не зная, как об этом сказать и как это будет воспринято мною.

– Генрих, какая вас муха укусила? Чего вы сидите с таким видом, как будто у вас спёрли последние рейхсмарки? Иоганн, «ауфштейн унд ком цу мир»! – и поманив парня пальцем, повёл его в ванную комнату, где показал, как открывается и смешивается вода, какое нужно взять мыло и шампуни, чтобы отмыть пыль чужих планет с молодых тел землян. И вернувшись в зал, застал ту же картину с сидящими молча ребятами.

– Что это за секреты от партизана? А ну, быстро выкладывайте! Не то вас всех Бладу скормлю!

– Дядя Максим, всё, что Вы нам говорили раньше, оказалось чистой правдой! Абсолютно всё! Мы и правда оказались в далёком будущем! И как же мы из этого положения выберемся?

Чувствовалось, что сейчас парень расплачется, а глядя на него, реветь примутся и остальные. И что мне тогда делать? Сопли им вытирать?

– Послушай, Генрих! Выхода нет только из гроба! Так что сидите и не нойте! Вам стоит только позавидовать, а они нюни распустили! До вас как до жирафов доходит! Это я в том овраге побывал в далёком прошлом, и притом не в самое лучшее его время! И сейчас постоянно стараюсь заставить вас посмотреть на ваше светлое прошлое и приспособить вас к настоящему. Долдоны немецкие! Вы лучше посмотрите и послушайте голос далёкой своей родины, которую вы ещё не знаете!

С этими словами, я с помощью дистанционного пульта включил телевизор, с подключённой к нему спутниковой тарелкой.

– Смотри, вот этой кнопкой, если её нажимать, будут переключаться телеканалы, в этом маленьком домашнем кинотеатре. Там их чёртова уйма! Найди немецкую речь, и ты будешь как дома, понятно? У вас дома, в Гамбурге, небыло ещё телевизора? В Берлине они уже стали появляться в некоторых домах. Что ты смотришь на меня? Не знаешь? Ну да ладно! Тогда я пойду на кухню и поставлю на плиту чайник. А заодно нужно срезать штук пять роз для соседки, а то забуду.

Я возился на кухне, готовясь не упасть в грязь лицом перед Европой, в зале диктор что-то говорил на немецком языке, а из ванны слышалась тихая лирическая песня, чем-то похожая на песню «Аты-баты, шли солдаты…» – значит один вылечился окончательно! Мне их надо было сразу, всем скопом, искупать, а я самогоном их отпаивал!

Набрав номер телефона наших соседей и поблагодарив хозяйку за заботу о моей собаке, я начал отвечать на массу вопросов о здоровье моей тёщи, хорошо ли несутся куры, хозяйничает ли во дворе ворона, жива ли ещё Марфушка и откуда у меня появилось столько много молодых племянников? Откуда-откуда, на дороге нашёл! Вот бабы! И углядела ведь! Дочка у неё на выданье, вот и беспокоится.

– Ой, сосед, я совсем забыла! Ты ведь мне кофе в зёрнах дать обещал! А то у меня мой совсем закончился! Сейчас прибегу!

– Ну, приходи, и дочку свою с собой захвати, а то ведь одна не донесёшь!

А что я ещё должен был сказать? Нет, дорогая, извини, они ещё в трусах перед ванной стоят, выстроившись в линеечку? Так она ещё быстрей прибежит, чтобы весь экстерьер рассмотреть, а так хоть время у нас будет в запасе, пока они прихорашиваются перед зеркалом. Ведь её легче не пустить, чем потом выгнать! Хорошо что позвонила, а то я про цветы совсем забыл.

Диктор в зале продолжал что-то объяснять своим новым слушателям, а эти святые души смотрели на него с таким вниманием, как будто вот сейчас на экране обязательно покажутся их родные матери.

– Это правда, что сейчас в Германии канцлер женщина?

– Правда, а что здесь такого? За неё, когда-то давно, проголосовали больше половины жителей вашей страны. И не глупая, вроде бы, баба, но не следит за своим макияжем. Ей бы очень пошли хорошие тени вокруг глаз, но для этого этой фрау мужа надо хорошего, чтобы иногда мозги вправлял ей на место! А то она как перевёртыш – говорит одно, делает другое! Недавно она даже размечталась поменять власть в Кремле, чтобы Обаме жилось спокойнее. Да и с глазными нервами у неё не всё в порядке – в сторону России она даже боится посмотреть. Лечиться старухе нужно, а она всё трудится на благо Америки!

– Поразительно! Такого в истории Германии ещё никогда не было!

– Чего не было? Красивых синяков вокруг глаз у Федерального канцлера или косоглазия? Ну, так это дело наживное!

– Да нет! Женщины-канцлера!

– Привыкай, парень, я ведь тебе обещал, что ты увидишь много нового. Вот теперь и переваривай всё! Отправь-ка ты Отто, что ли, в ванную к Иоганну, спину потереть. А то он там, как на Канарах, нежится! К нам дамы придут скоро, а ещё четверым мыться нужно! Вы должны быть все чистенькие как ангелочки, потому что мне вас, старых сморчков, ещё нужно каким-нибудь красоткам сбагрить, пока моя жена не приехала. Только вашими солдатскими книжками перед ними не хвастайтесь! И ещё! Ты мой племянник, а остальные просто твои друзья по институту и спортивной секции. Понятно?

– Это для вас так важно или так нужно?

– Это очень важно! Ты думаешь, соседка успокоится на этом визите? Увидев вас, она ведь теперь будет Бладу каждый день сосиски килограммами таскать и обязательно пристанет к моей жене с расспросами, а мне это нужно? А так, трое друзей по институту, попросили Генку показать Прохоровское танковое поле. Генка, кстати, – это ты! Геннадий, Гена, Геночка – это всё ты! Всё понятно? Ну и хорошо, я надеюсь, что ты справишься!

К нам в зал вошёл Иоганн, чистенький, аж светился своей вымытой кожей и даже синяки куда-то расплылись, став менее заметными.

– Ты спроси у него, он помыл после себя ванну, или Отто залез в неё, как в корыто, в котором мылось половина взвода?

– Говорит, что помыл, но не очень, его Отто выгнал.

– Чувствуются гены в крови экономной Германии. Приедет домой – ещё экономней станет!

Раз будут у нас гости, значит, ужинать будем на большой веранде. Там и просторнее, и уютней будет от пылающего камина при наступающем вечере.

Я люблю свою веранду с большими, до пола, окнами, выходящими на фруктовый сад, со спрятавшейся в нём увитой виноградом беседкой, небольшим прудиком с каскадным водопадом и журчащей по камням водой, стекающей от водопада обратно в пруд. Здесь всегда легко дышится, здесь можно спокойно отдыхать и принимать своих друзей, приглашённых на шашлыки. А вечерами сами собой загораются фонарики, освещая дорожку от дома к беседке и вокруг воды, создавая какую-то декорацию к маленькой сказке о маленьком гноме с фонарём, который спрятался под лапой стелющегося казацкого можжевельника, лежащей на крупном речном валуне. А зимними вечерами, когда распахнуты шторы на больших окнах, всегда кажется, что белые сугробы ещё чуть-чуть и шагнут прямо в тёплую веранду. И только горящее пламя в большой топке камина не даёт зиме сделать этот опрометчивый шаг.