Борис Белик - Тугайно-тростниковый скиффл

Неожиданно я заметил, как неподалеку сели утки. По узкой, извилистой полосе тростника можно было понять, что там сокрыт какой-то водоем. Я предложил Юрику осмотреть эту местность, но он почему-то отказался и пошел в лагерь. Мне же не терпелось выяснить, что на самом деле присмотрели утки в этих, казалось бы, безжизненных солончаках. Подойдя ближе, я увидел старицу шириной не более пяти метров, причем довольно глубокую, судя по темной стоячей воде. За первой же излучиной взлетела стайка чирков, из которой мне удалось выбить сразу двух птиц. Чтобы их достать, пришлось раздеться. В тот момент, когда снимал брюки, налетел еще один табунок уток. И снова удача. Достав из воды чирков, я уже не стал одеваться, а сунул одежду вместе с утками в рюкзак и осторожно пошел по берегу, оглядывая сквозь тростник водную гладь. Буквально через минуту чуть ли ни в двух шагах от меня с грохотом взлетел селезень кряквы, который стал моей четвертой добычей. Чуть погодя после успешного выстрела я лихорадочно метался по зарослям тростника, отыскивая свой пятый по счету трофей.

Пришел я в лагерь одновременно с Юриком и самодовольно вывалил на землю перед глазами изумленной публики свою добычу.

V

В запасе у нас оставалось более двух дней. Уезжать никому не хотелось. Еды было много. Ежедневно мы варили по две утки.

На этот раз решили поджарить дичь на углях. Благо, в округе было много саксаула. Пока прогорали дрова, каждый вырезал по два шампура из веток тамарикса, тщательно очистил от коры и нанизал на них подготовленную утку. Как только на углях потух последний огонек, тут же над источающими неимоверный жар углями зависли пять тушек добротных крякв. Через пару минут с уток сначала закапал, а затем полился ручьями жир, который моментально воспламенялся. И тут началась самая настоящая битва за деликатес. Кто-то пытался задуть то и дело вспыхивающие факелы огня, кто-то брызгал на угли воду. Вся эта процедура сопровождалась несмолкаемыми выкриками, советами, суетой и руганью. Только когда угли наполовину затухли, мы немного расслабились, продолжая вертеть тушки, постоянно осматривая и счищая с них сажу и обгоревшие участки шкурки.

– И откуда в них столько жира? – недоумевал Юрик.

– Да они тут больше месяца жируют, – пояснил Николай.

Через час жаркое на вертеле было готово. Подустав в борьбе за конечный результат, мы, наконец, приступили к трапезе. Три кусочка пролетели незамеченными. Начиная с четвертого, приходило осознание того, чем занимаемся и каково по вкусу приготовленное блюдо.

– А вообще, ничего, – многозначительно заключил Серега.

– Вкусно, – протянул Женька.

– Дома такого не поешь, – мечтательно добавил я.

После выброса порции эмоций все продолжали жевать молча.

– А кто пробовал дикого кабана? – неожиданно спросил Женька. Никто не ответил. Он сделал многозначительную паузу и продолжил.

– Два года назад мы копали картошку у себя на склоне. Мешка четыре уже накопали, и вдруг вижу, как низом наше поле пересекают две свиньи и кабан. Ружья у меня не было. Что делать, думаю. Жалко, такая добыча уходит. А они на меня внимания не обращают. Схватил мешок с картошкой и пустил вниз накатом. Уклон крутой был, мешок полетел с огромной скоростью и сбил с ног кабана. Тот покатился, ударился головой о пень и откинул копыта.

Тут мы все дружно рассмеялись, а Женька сидел серьезный и все твердил, что это голая правда.

– Ну, ты и врать горазд, генацвали, – сквозь хохот проронил я.

С тех пор к Женьке так и прилипло это прозвище – «генацвали». Он, действительно, чем-то походил на кавказца, – наверное, длинным с горбинкой носом и широкими скулами, только вот русые волосы выдавали его принадлежность к славянам.

VI

Утром Сергей вдруг засобирался домой. Ничего не объяснив, он упаковал свои вещи и уехал. Мы не могли понять, в чем дело. Впрочем, долго задумываться над его поступком не стали, махнули рукой и принялись ощипывать уток. Но что самое удивительное, до сих пор причина, побудившая его так неожиданно смотаться, остается загадкой, хотя этот вопрос я задавал Сергею четыре раза с периодичностью в 10 лет. Ответа не было поэтому я так настойчиво пытал его на протяжении 40 лет. И, тем не менее, не теряю надежды узнать.

К вечеру пошел дождь, не дав нам возможность приготовить ужин. Голодными мы легли спать, а когда на следующее утро принялись готовить завтрак, выяснилось, что после отъезда Сергея исчезли соль, крупа, чай, сахар и даже горох. Каждый из нас по очереди грубо высказался по поводу выходки Сергея, после чего злые, как собаки, мы стали собирать вещи в обратную дорогу.

Дождь расквасил солончак. Узкие шины велосипедов под тяжестью груза глубоко проваливались в вязкую грязь. Толкать своих стальных коней приходилось изо всех сил.

Через три часа пути мы кое-как выбрались к шоссе, по которому необходимо было проехать еще 70 с лишним километров до дома. Силы были на исходе. Грязные по уши, голодные, мы с грехом пополам докатили до ближайшего поселка, наскребли один рубль с копейками и отправились в столовую.

Откушав по полпорции постных щей и по штуке тестообразных шницелей с мучной подливкой, мы двинулись в дорогу.

Через два километра Николай запросил остановиться. Мы свернули с трассы к лесополосе, установили у деревьев велосипеды и собрались вокруг владельца «Туриста». Николай по-деловому открутил переднее колесо и на глазах обомлевшей публики принялся править «восьмерку». Дело в том, что на сей раз он не пытался выправить обод посредством спиц, а гнул его через колено. Как мы смогли воочию убедиться – такой способ позволял значительно сократить время ремонта, и казался неоценимым в полевых условиях.

К вечеру из последних сил мы докатили до черты города. Предстоял самый сложный участок дороги – длинный, нудный подъем к месту жительства, через весь город к его верхней части.

Представив эту мучительную процедуру – придется двигаться стоя, налегая всем телом на педали, – я содрогнулся: «К чему такие испытания?» – спросил я себя и с этими словами съехал с шоссе. Неподалеку заметил небольшой котлован, где вознамерился захоронить на время велосипед и спокойно доехать домой на рейсовом автобусе. Ребята, не подозревая о моем плане, свернули следом. Я спустился в яму, молча разобрал вещи, достал туристическую лопатку, вырыл на склоне углубление, куда заботливо уложил своего верного «друга» и укрыл его землей. Почему-то последовать моему примеру никто не рискнул.

Через два дня мы с Николаем посетили место погребения. Расшугали ребятню, мирно копавшуюся на дне котлована, и извлекли на свет машину. Я был доволен удавшейся аферой, а сам беспрецедентный поступок сохранился в памяти «народной» как незабываемое событие, венчавшее нашу первую утиную охоту.