Татьяна Свичкарь - Инга и Барон

– Вы ко мне? – Анатолий Юрьевич перебросил мяч из руки в руку.

Катька и её мама смотрели на него во все глаза.

Директор привел их в кабинет, посадил писать заявление:

– Да не нервничайте, я вас по любому возьму… И до экзаменов мы всех допускаем. Каждому надо дать шанс, правда…

И как же Катька рыдала через год на последнем звонке, что не в этой школе отучилась все одиннадцать лет! Как там с ней наша математичка Ольга Геннадьевна колдовала, я не знаю, а только математику Катька сдала с первого раз, без пересдачи.

Вообще, на последнем звонке всегда слезы ручьем. У всех. У выпускников, родителей, учителей, и даже у нас, кто пока сидит на празднике – гостями. Они кажутся такими хорошими – эти ребята, с которыми мы и ссорились когда-то, и даже дрались. Теперь они представляются нам неповторимыми – таких никогда больше не будет. Как Алиса пела на школьных вечерах, какие стенгазеты рисовал Ромка, как гордились мы победами Бориса на всяких спортивных соревнованиях. Но они уходят навсегда – и нам их тоже жалко. Больше никогда и нигде не попробуют они такого рассольника, как в нашей школьной столовой. И не услышат, как наша дорогая Наталья Николаевна ехидно говорит, когда кто-то пытается чего-то промямлить про Достоевского:

– Ну-ну… под бодрое мычание….

Даже сегодня, когда на улице совсем уже светопреставление, и дождь хлещет в окна так неистово, что по ним бегут потоки – у нас тепло, и бесчисленные цветы в горшках, которые разводит учительница биологии Татьяна Васильевна вместе со своим «шестым А», заслоняют окна зелёной стеной, своим видом напоминая, что наступит когда-то же лето.

Я сижу на третьей парте у окна, и это отличное место. Во-первых, если будет все-таки холодно, можно снять туфли и засунуть ноги под батарею. Во-вторых, когда тема урока не увлекает, можно смотреть на лес, горы и синеющую вдали Волгу. Рядом плотина, и река тут не замерзает даже зимой.

Правда, впереди сидит Ленка – главная ложка дёгтя в нашем классе. У неё всегда были короткие волосы, а теперь она решила отращивать длинные. И теперь сидит, закинув голову, чтобы показать всем, что её мышиного цвета волосы уже ложатся на спину.

Когда-то мы с Ленкой были отличницами. Но эта девушка, помимо вечного соревнования со мной в учёбе, хотела ещё показать, кто в доме хозяин. Помню, нас распределяли – кто какой язык будет учить. Ленка уже занималась английским в каком-то лингвистическом клубе и надеялась блеснуть, обойти меня вчистую.

А я выбрала французский. Потому что в отличие от Гришки была «всеядна», по выражению мамы. Мне нравились книги Дюма. И неподражаемые французские комедии, да и сам язык казался изысканнее английского «бульканья»

– Я думала, ты настоящая отличница – честная. И выберешь самое трудное. А ты пошла лёгким путём! – с презрением сказала мне эта дура.

Честно, я даже не нашлась, что ей ответить. А если б я решила учить китайский с его иероглифами? Труднее бы она сочла его или легче?

Вместе с Ленкой сидит Сашка Червяков, Червяк. Я об этой парочке рассказываю просто потому, что они сейчас у меня перед глазами. На самом деле они вовсе не пара, и Сашка очень хотел бы стать парой мне.

Он такой высокий, у него такие мускулы… однажды, на уроке рисования он у нас даже работал натурщиком. Но говорить с ним совершенно не о чем. «Как дела? Я хочу, чтобы у нас были с тобой отношения» – пишет он по вечерам мне Вконтакте. Я не могу себе представить, какие у нас с ним могут быть отношения. По-моему, он сразу полезет целоваться… А представить себя целующимся с Червяком… бр-р… Фигура у его ничего, но морда лица, простите, как топором вырубленная. И ни следа интеллекта в глазах.

Червяк давно бы хотел сидеть со мной, но я своего Киселёва никому не отдам. Мы с ним за одной партой не первый год, и лучшего соседа я никому не пожелаю. Мишка Киселёв маленький, мне ниже плеча, чёрненький, и если давать клички, то его не Киселём надо было бы прозвать – по фамилии, а Галчонком.

Мой любимый предмет – литература – ему не дается абсолютно. Вот не умеет он писать сочинений – и всё. Зато я в отведённое время с лёгкостью могу написать два. И Мишка, благодарно поскуливая, переписывает с листочка подсунутый ему текст себе в тетрадь особым крупным почерком, чтобы буквы занимали почти всю линейку, и сочинение подлиннее вышло.

Зато на других уроках, у тех учителей, кто не придирается – сиди с кем хочешь, Мишка покорно отправляется на третий ряд, а ко мне подсаживается моя подруга Лариска. С которой, даже если мы словом за урок не обменяемся, – сидеть всё равно весело.

Мы и молчать умеем об одном. Нынче вспоминаем, как взвешивали вчера её Пиратика. Ей отец принес щенка, очень похожего на добермана. Назвали его Пиратом, потому что в щенячьих играх своих нападал он на всех и вся. Не ел, а мёл всё подряд – вес набирал на глазах. Ларискиной бабушке стало интересно, сколько же, в конечном счете Пиратик весит, если во время прогулок она за ним уже невесомой пушинкой летает на поводке. Но как этого мерзавца удержать на весах? И сухая, худенькая как стебелёк Ларискина бабушка, каким-то чудом сграбастала эту коричневую корову, которая свисала у нее со всех рук и жарко дышала в ухо – и встала на весы. И весы показали вдвое больше!

Мы с Лариской переглядываемся, и утыкаемся в учебники, чтобы не расхохотаться. Хотя математика – именно тот предмет, на котором мне меньше всего следовало бы ржать аки лошади. С предметом мирит лишь факт, что наша учительница такая милая. Ольга Геннадьевна похожа на высокую девочку. Она такая худенькая, что, кажется, даже стоять прямо подолгу ей трудно. Выгнется, обопрётся о парту рукой… Чуть ли не поддержать её хочется. И она пытается нас ругать. А как иначе, если весь класс дружно кивал на вопрос – понятна ли ему домашняя работа, а наутро решённые задачи принесла только я одна, и то потому, что папа у меня в математике шарит немногим хуже (а может и лучше) Ольги Геннадьевны.

Ещё она ругается, что не все надевают форму, которую недавно заставили – Анатолий Юрьевич сам бы ни за что не стал, он у нас демократ – сверху заставили ввести в школе: чёрные брюки, белые рубашки, малиновые галстуки.

– А носим чёрт-те-что, – говорила на родительском собрании Ольга Геннадьевна, сдерживая улыбку, – мальчики ещё так сяк, хотя и они от галстуков отказались – мы в них на официантов похожи. Но девочки! Брюки, брюки мы носим, а не лосины! Я уже мальчишек спрашиваю – а чем они отличаются? Мальчишки говорят: «В брюках есть карманы, а в лосинах нет».

Мы почти старшие – десятый класс, пример для малышей. Мы должны всегда выглядеть «комильфо». Но перед другими учителями – да перед кем угодно – Ольга Геннадьевна нас всегда защищает, и прилагает все старания, чтобы обучить своему, труднейшему в школьной программе, предмету.