Антон Ерхов - Європа

– Бля, – сказал он, – такой героизм здесь и на фиг никому не нужен. Тем более, пока ты стажёр.

День показался Игорю быстрым и длинным одновременно. Он ни разу не взглянул на часы (вот осталось четыре, три с половиной, три), ни разу не почувствовал, что воздух будто затвердел и каждой секунде приходится протискиваться, выцарапывать себе жизненное пространство – так часто бывало на прошлой работе; так всегда бывает на вокзалах, когда кого-то провожаешь… И всё же прошедшее время ощущалось – наследило, оставило повсюду отпечатки: правила, имена, впечатления, знания… Хотя нет – ещё не знания, просто информацию, сваленное в коридоре: в мешках, коробках и насыпью. Хочешь – не хочешь, а споткнешься.

– Пошли, – Костя клацнул «завершение работы» и погасил монитор.

Покупателей на отделе не осталось. Продавцы стали неспешно стягиваться к кассам, проходить через них один за другим – кадры из учебного фильма, где показывают как правильно себя вести при пожарной тревоге – организованно на выход: без паники и спешки.

На инфо выключили музыку. Охранник подошёл к парню, замечтавшемуся возле стенда с электробритвами, и сказал, что магазин закрывается. «Ой, да», – ожил тот и тоже влился в поток уходящих. «Мелкая – всё», – сказал охранник в рацию.

Уже подходя к столу проверки, Игорь сообразил, как сильно устал – ноги будто закручивались на узел (не удивительно – простоять-проходить десять часов, тем более – с непривычки), почему-то побаливали плечи и руки; да и голова была ватной, как перед экзаменом, когда решил за ночь прочесть то, на что отводилось два семестра.

И тут в Ждана уперлась чья-то рука. Перед ним стояла женщина – Игорь видел её до этого, она весь день мелькала в зале: кого-то вычитывала, с кем-то смеялась, болтала с девчонками на инфо, обсуждала с Халиным какие-то бумажки.

– Ты с кэ-бэ-тэ? – спросила она, так и не убрав ладонь с груди Игоря.

– Да, – ответил он.

– Елен Пална, – подключился Костя. – Чего вы? – он улыбнулся: не так, как покупателям, но и не и так, как Халину со Жданом – Первый день человек у нас…

– Первый день, – не унималась Елена Павловна, – и в такой обуви! Это ужас просто! Тебе, Чижов, тоже должно быть стыдно.

– Верите? – Костя выкатил глаза и положил руку на сердце. – Стыдно, очень стыдно.

– Подошва утром порвалась, – сказал Игорь. – Пришлось одеть эти. Не босиком же?

Елена Павловна была хорошо сложена – как говорится, следила за собой: подтянутая, спортивная (она занималась то ли карате, то ли теквандо); талия, плечи, ноги – если в фигуре и имелись недостатки, они сглаживались грамотно подобранной одеждой. Когда однажды к ней в гости забежит дочка – лет девятнадцати, двадцати, – со спины их будет просто не различить… А вот лицо Елены Павловны было взрослее и намного – точно не спутаешь ни с двадцатилетней, ни даже с тридцатилетней. Стоило ей заговорить или просто пошевелить губами, нахмурить брови, как лицо покрывали морщины, всех сортов и размеров – от тонких чёрточек до основательных, которые уже не спрячешь и не разгладишь. Щеки начинали обвисать, пока ещё чуть заметно, но в них уже можно было увидеть будущую старость… И взгляд – никак не девочки.

– С виду нормальный парень, – сказала она, – и такое… Уж лучше б и впрямь босиком ходил!

Игорю захотелось вступиться за туфли, будто обижали его товарища – да, со странностями, постоянно ковыряющего в носу, неуклюжего и несобранного – и всё же товарища. Но защищать было уже не от кого – Елена Павловна заприметила новую жертву, мгновенно потеряв интерес и к Ждану, и к его туфлям.

– Лисицина! – она обошла Игоря и Костю. – А ты где, моя радость, шлялась весь день?

Игорь поправил смявшуюся на груди футболку.

– Это была Ужва, – сказал Чижов, – завотделом мелкой бытовой…

Они прошли к лестнице, зашагали наверх. Было шумно и людно, не то что днём. Некоторые продавцы уже успели переодеться и спускались, вернее – протискивались сквозь тех, кто только поднимался к раздевалкам.

– Но про твои сандалии она права… У выхода из метро – сразу за курицами с шаурмой, правее как бы – обувной магазинчик, там ещё такая зеленая дверь – работает с восьми. И цены нормальные, и есть из чего выбрать. Выйди пораньше и заскочешь перед работой… Или, – Костя изобразил улыбку «для своих», – не-ту де-нег?

– Нету, – подтвердил Игорь.

– Ну и чего морозимся? Одолжу. Прогуляемся только к банкомату.

У всех на бейджиках были полные имена, как в паспортах и трудовых – Ольга, Надежда, Светлана, – а она почему-то была Катей: «Васильева Катя, продавец-консультант». «Может, – подумал он, – она и по паспорту какая-нибудь Катя Борисовна? Как в том американском кино?»

Утро начиналось с наведения чистоты. Уборщицы возили по полу жёлтые кёрхеры с длинными хвостами-кабелями, протирать же остальное – полки, терминалы, товарные горки, сам товар – было обязанностью продавцов.

Швы между плитками напоминали сетку в три-дэ-максе – компьютерная модель, на которую наставили всяких три-дэ объектов. Без покупателей – изнанка торговли, как и тогда, у чепэшника, когда Игорь впервые зашёл за лоток: вот коробка-касса, здесь – все документы, сюда можешь поставить сумку; и обувь, если захочешь переобуваться… Хотя, конечно, с другим размахом, скорее – сам рынок перед открытием, только куда чище и никто не похмелялся.

Ждана определили на стиралки.

– Будешь с Олейниковым, – сказал Халин, – а то он без Болоцкого – в гордом одиночестве. Помогаешь выставлять технику, следишь, чтобы всё было как надо. Короче, Алекс расскажет. Ну и отгребаете, если что, тоже вдвоем.

Снова призрак Болоцкого, подумал Ждан, сперва его шкафчик, теперь – зона ответственности.

– Надеюсь, – Олейников будто прочёл эти мысли, – он-то не таким будет?

Спросил не Игоря, а Андрея. Дурацкая манера – в третьем лице о том, кто рядом.

– А что с Болоцким было не так? – не понял Ждан.

Олейников махнул рукой, Халин усмехнулся.

– Давайте, идите, время уже… Кстати, Игорь-джан, держи бейджик. И, – Андрей прищурился, – не забывай учить стандарты.

– Хитрого, – сказал Саша, – здесь ничего. Берём на терминале тряпки, – он протянул одну Игорю, – берём мистер-мускул и вперёд. Если тряпок нету, спрашиваешь у уборщиц… Я начну с того конца, ты с этого – протираешь морду, крышку, по бокам. Чтобы ни пыли, ни пятен… Не то, сам слышал – люлей получим оба. Хватит мне из-за Болоцкого штрафов.

Кругом, на всех отделах, продавцы водили тряпками – тёрли мониторы, телевизоры, колонки, микроволновки, телефоны, утюги. У некоторых была прям «ювелирная работа»: шнуры-штекеры, наушники, коробочки с лампочками и батарейками.

В зале звучала «We are the robots» в каком-то очередном ремиксе. «Europe endless», подумал Ждан, тоже была бы в тему. Он переходил от машинки к машинке – брызгал средством, вытирал – по одним стиралкам и не скажешь, что их только что тёрли-мыли, зато другие – мгновенно преображались, сияли-блестели. Попадались и совсем уж пыльные, как-то и не верилось, что такое может случиться за день, максимум два.