Антон Ерхов - Європа

– Ну… – неуверенно начал Игорь, – в ней тысяча оборотов отжима, она полногабаритная, рассчитана на пять килограмов сухого белья…

– Тут написано – четыре с половиной, – Костя ткнул пальцем в ценник.

– Четыре с половиной… Ошибся…

– Быстро ты сдаёшься. Ценник и ценник, и что? Есть же другие доказательства. Помнишь про евролинейку? – Чижов открыл люк и вынул уже вскрытый пакет с документами (полоска-самоклейка была сверху). – Смотрим здесь. Что пишут?

Вверху – класс энергопотребления (жирная А), затем класс стирки (тоже А), класс отжима (C), следом – загрузка (5,0), расход воды, децибелы.

– Чего ж тогда на ценнике четыре?

– На карте тоже Италия написано, а нарисован сапог… Описания для ценников делают рекламщики, там, – он кивнул наверх, – на Олимпе; скажешь им про ошибку, даже более значительную, и они будут исправлять её месяца три, если вообще будут. Так что привыкай объяснять покупателям, что не всё то ценники, что…

– А цены?

– Не-не, это – святое, за этим манагеры следят. Если вдруг какие подвижки, приносят переоценочные ведомости, ты перепечатываешь ценники и расписываешься. И, если не дай майтрея протупишь, дрючат зверски… Вообще, всё, что связанно с ценниками – а именно: цена (чтоб базе соответствовала), подпись сзади и печать – самое страшное. Налоговой, например, похрен – пыльные крышки или нет, но вот ценники – не килограммы и отжим, – а цена, подписи, печати – совсем не похрен.

Костя зачем-то вручил пакет с инструкциями-гарантиями Ждану.

– Кроме того, производители иногда меняют что-нибудь в моделях, не особенно распространяясь. Например, эта же стиралка. В описание значится, что бак из нержевейки. А теперь смотрим, – Чижов толкнул приоткрытую дверцу люка и смял уплотнитель. – Что здесь? Композит… Если не уверен, лучше загляни, – он забрал пакет у Игоря, положил обратно в барабан. – Заодно и покупателям будет наглядное доказательство.

– А зачем меняют нержавейку на пластик?

– Типа с целью улучшения качества. И тэ-дэ. Но, будем реалистами, смысл один – уменьшение расходной части. Меньше потратишь, больше заработаешь, – Костя пожал плечами, мол, это и так понятно. – А во-вторых, сам знаешь, всё должно меняться – не важно, в лучшую сторону, в худшую – главное, не оставаться таким, как прежде. Иначе наступит зэ энд.

(Cat Balance)

Ждан решил не повторять вчерашние «геройства» – в начале двенадцатого поднялся в столовку, прихватив стандарты и пачку крекеров (под кофе крекеры оказались более в тему, чем «правила поведения»); около трёх – переоделся, сходил пообедать в «Штурвал» («Бюджетный вариант», подсказал Чижов). Не забывал и про перекуры – раз в час-полтора выбирался на улицу, сворачивал за угол, проходил мимо служебного входа и сервиса… Курить на главных ступеньках разрешалось лишь тем, кто одет не по форме, начальству и, само собой, покупателям.

Вдоль торца магазина тянулась улица Весенняя. К слову, и адрес «Європы» был не Космонавта Добровольского, а Весенняя, дом 2, хотя главный фасад находился всё же на Добровольского: центральный вход, буквы с подсветкой и плакаты зайди-купи в два этажа высотой.

Асфальт заканчивался сразу за табачкой – дальше улица распадалась на две пыльные дорожки – какие-нибудь Нововесенние-Маловесенние, протискивающиеся между старых неухоженных (а иногда и заброшенных, с выбитыми окнами) двух-трёхэтажек.

За сервисным центром был въезд на задний двор – перекрытый шлагбаумом, с будкой охранника – здесь разгружались фуры, отсюда отправляли машины доставки.

Возле этого въезда и расположилось место для курения – ничем не огороженное, никак не обозначенное. Сориентироваться можно было разве что по самим курильщикам в красных футболках: продавцам, техникам – тут обязательно кто-нибудь стоял, иногда собиралось человек пять-шесть.

Игорь отоходил чуть в сторону, на пару шагов; как, наверное, и положено новичку – там же, где и все, но пока ещё сам по себе. Смотрел на автомойку (напротив сервиса, через дорогу); высокие тополя за ней – лохматые, растрёпанные, взбламошные, бурчащие всякий раз, как подует ветер; офисную десятиэтажку со столовой «Штурвал» на первом этаже. Дальше была набережная – отсюда уже не видно – мост, выгнувшийся как кошачья спина; заваленные всяким мусором склоны-берегá; снова старые двухэтажки, между которыми росли новые жилые комплексы – стеклянный жэ-ка «Изумруд», хмурая и серьёзная «Славянская усадьба»… Впрочем, представить можно было что угодно – десь там у найвищих глибинах, десь там, у найглибших висотах – море вместо речки, или степь, или лес – густой, закарпатский, как в клипе Русланы…

И тут Ждан услышал «привет», совсем рядом. Игорь не заметил, как она подошла, встала возле него, закурила – девчонка с мелкой бытовой. Всё утро она возилась с пылесосами – двигала, выставляла, собирала-разбирала – ходила туда-сюда вдоль вертикалок.

– Ждан Игорь, – прочитала девчонка на бейджике.

С распущеным хвостом её лицо показалось Ждану более приветливым, открытым, чем в зале. Он хотел точно так же, вслух, прочитать и её фамилию-имя, но бейджика не оказалось.

– Упс, – сказала она и тут же раскрыла ладонь, показала его, как какой-нибудь пропуск.

– Лисицина Ольга, – кивнул Игорь.

Распустила волосы, сняла бейдж, закурила – словно это была другая Лисицина, не та, что в зале; в лучшем случае – сестра-близнец.

– Тебя вместо Болоцкого взяли?

– Наверное, – ответил Ждан. Его шкаф, его стиралки, его подруга? Главное, чтобы теперь не завалили какие-нибудь: «нам Болоцкий денег должен – а теперь, значит, ты».

– Ясно, – сказала Оля. И вдруг заметила что-то. – Ой, – она хлопнула Ждана по плечу. – Глянь.

Под шлагбаумом сидел кот – крупный, полосатый, с довольной (самодовольной) мордой – казалось, даже ухмылялся. «Нормальный Васька, – говорил про таких отец Игоря, – а то заводят на кой-то хрен себе этих курносых, или лысых-пучеглазых». Лисицина присела на корточки и погладила кота по спине. Тот чуть отодвинулся, но убегать не стал.

– Считай, наш талисман, – сказала Лисицина. – Когда только выкупили здание, приехали посмотреть – начальство всё – ещё на заброшенный ангар, пришёл этот кот. Жил он здесь. И кто-то из верхов, Шуть или Спичка, решили, что это – хороший знак. Кот пару месяцев был на балансе магазина. Ну, в смысле, еду для него прописали как статью расходов, в бухгалтерии рассказывали. Сейчас, правда, бабло уже не выделяют, обычно у охраны кормится, – она махнула на будку. – Или мы иногда чего-нибудь приносим.

– Типа: погладь кота, и все продажи – твои? – усмехнулся Игорь.

– Нет, – ответила Оля, – это тебе не памятник «шаре».

– Режим «Био», – подсказал он, – для био-порошков. Вообще, био-добавки – это энзимы, микроорганизмы, которые питаются грязью с вашего белья, и чтобы они активизировались, проще говоря – ожили, нужна температура сорок градусов; тридцать девять мало, сорок один много.