Борис Борисов - «Orbi Universo». Править всем миром

– Откройте, Зоя Павловна, вам пакет, – раздался в трубке слегка грассирующий голос, настолько приторно вежливый, что было понятно, что с его обладателем лучше не связываться, себе дороже. Зоя, которая, в общем, привыкла, что последние годы ей по почте ничего, кроме рекламы не приходит (и ведь шлют, заразы, заказными письмами, денег им не жалко) решила было отказать, и вообще пусть кидают в ящик, но вместо почему-то этого ответила: «Входите» и нажала белую перламутровую кнопочку.

План «Взять, расписаться, и закрыть дверь» также провалился. Во-первых, запропастилась ручка. Во вторых, пакета, при ближайшем рассмотрении, оказалось два, причём один из них был перечеркнут по диагонали красной полосой, с надписью «Правительственное», и скреплён большими сургучными печатями Фельдъегерской службы, почему-то сломанными, и даже какие то верёвочки болтались, а второй конверт, серого пергамента, оказался на иностранном языке, весьма лохмато обклеенный марками очень странных государств и княжеств, на котором острый Зоин глаз, просканировав первый ряд, успел обнаружить марки Ватикана, Княжества Лихтенштейн, Герцогства Швабия, изображение Его Светлости принца Монако Альбера Второго из дома Гримальди на Северном Полюсе в окружении семи собак, и марку, повещенную пятой победе Михаэля Шумахера на Гран-при Монако в 2001 году.

Подивившись богатству филателической мысли, Зоя Павловна не углядела, как утренний гость, словно растворившись из прихожей, материализовался за её спиной, в гостиной, расположившись в её любимом кресле у камина.

– Проходите, проходите, Зоя Павловна, – наглейшим образом програссировал незнакомец сзади, из гулкого зала, с потолками ростом в три этажа, камином и лепниной, из которого отрывался вид на можжевеловый сад и каменную горку с фонтаном и водопадом, замёрзшим по причине зимы.

Зоя, теперь уже совершенно уверенная, что сейчас вышвырнет непрошеного гостя вон, пришпорила коней, и решительными шагами – цок-цок-цок (муж бы точно понял зловещее значение именно этого цок-цок) – в общем, шагами, от которых, как от шквала в полдень, не стоило ждать ничего хорошего, влетела в гостиную. Яков Самуилович – а звали его именно так – нагло, и причём удобно расположился в её любимом насиженном месте, широко закинув ногу на ногу.

– Я попросила бы вас! – решительно начала слегка взбешенная хозяйка, но замолкла на полуслове, словно приклеившись взглядом к подошве ботинка утреннего гостя, где, вместо протектора обнаружились горельефы древнейших средневековых орденов и стертые надписи вокруг них.

Как большой любитель старины и магии Зоя не могла не спросить, что за…

– Я вижу вы немного удивлены, Зоя Павловна, – не спеша начал гость, – Я должен вам кое-что объяснить. Так что же вы меня попгОсите… простИте?

Тут следует остановиться и описать его наряд, несколько необычный для наших последних времён. Вышеупомянутые башмаки светлой кожи с тиснеными мелкими рисунками каких-то мистических сюжетов покоились на довольно толстой резной сандаловой подошве, обитой по контуру золочеными гвоздиками, как банкетка в цирке, а сюртук, напоминающий костюм Петра Первого надетый им утром 4 января 1700 года, открывал в портном несомненный талант ретродизайнера. Это был скорее камзол, из камлота ангорской шерсти, глубокого темно-вишневого, почти черного цвета, заметно приталенный, с небольшим раструбом на рукавах и длиной почти до колен. Рукава и карманы, были пришиты к данному камзолу тесьмой из конопляной бечевки прошитой толстой золотой нитью.

На коленях гостя лежала кожаная папка с гербом, на котором в центре угадывалась стилизованная свастика левого вращения, обрамленная золоченой звездой Давида, и слегка стертым девизом « Imperare Orbi Universo» набранным готическим шрифтом.

– Я буду курировать вас от Мирового Правительства, Зоя Павловна, – будничным голосом, как о чём-то само собой разумеющемся произнёс гость, – Чтобы по первости Вы не наделали глупостей. Да, в конверте – Указ о назначении вас заместителем Министра Финансов, и руководителем Комитета по ценным бумагам и финансовым рынкам.

– Что-то я не виду фельдъегеря. Который должен был это принести. А не вы, – обнаружила знание процедур Зоя.

– Фельдъегеря? Ах, фельдъегеря… Мы его убили. Это раньше, знаете, ли мы по старинке пили кровь христианских младенцев. А сейчас мы на Хануку и Песах отлавливаем по фельдъегерю, иногда двух, и выпиваем их кровь.

Яков Самуилович взял конверт и погрыз на неё печать, показывая, как они пили кровь молодого румяного фельдъегеря.

– Это молодые крепкие парни. Вы не представляете, как это полезно!

Выдержав звенящую театральную паузу, Яша (позвольте его теперь так называть) рассмеялся своим неподражаемым грассирующим смехом.

– Это шутка. Фельдъегерь к вам придет на работу, в понедельник. Здесь копия, которая пришла нашему человеку в Правительство. Да вы присядьте, присядьте, Зоя, право… «В ногах-то правды нет, но нет её и выше», как у вас говорят?

Выяснить, где нет правды в этом сеансе удивительных историй не удалось, так как в калитку снова позвонили.

«Шумел, горел пожар московский , – запел звонок мелодию забытой песни, – Зачем я шел к тебе, Россия, Европу всю держа в руках…»

Но отвечать на наполеоновский вопрос было некогда – шторы пришли.

– Ах , – засуетилась Зоя, – Это же мастер…

– «Судьба играет человеком , – проявил удивительное знание русской песенной культуры ранний гость, – То вознесёт его высоко , – внимательно посмотрел он в зелёно-голубые глаза Зои Павловны, словно не договаривая главного, – То в бездну бросит без следа»…

Но Зое некогда было на намёки. Как раз в это странное утро в её уютный особняк должен был наведаться обмерщик, так как на окна Главного каминного зала (был ещё и Малый) были задуманы новые шторы. Зал этот, надо сказать, соединял разом все три этажа здания, а заканчивался наверху стеклянным фонарем в форме египетской пирамиды. Семь высоких окон, из которых то что по центру было выше остальных, а потом пониже и ещё пониже, выходили в можжевеловый сад (только розы и можжевельники, среди каменных горок красного гранита и мраморных дорожек, и более ничего, скромный минимализм). В проёмах между окнами на массивных позолоченных цепях были повешены подсвешники и светильники из страусиных яиц покоящиеся в резной золотой оправе, точно такие, как Зоя видела в монастыре Святой Екатерины на Синае, в одном из самых древних на Земле православных храмов. В храме этом, где растёт Неопалимая Купина и до сих под действует колодец Моисея, из которого тот поил свои стада случился также случай, позволяющий лучше понять за кого Зоя вышла замуж. Муж тогда на минуту исчез, и вскоре появился с блеском в глазах, как у пятнадцатилетнего мальчишки. Зоя подозрительно посмотрела на него косым супружеским взглядом.