Валдемар Люфт - Билет в мусоре. Сборник рассказов

Несколько метров вся кампания торопливо шла вместе, но потом Виктор завернул в свой переулок, а парни и девушки, не обращая на него внимания, поспешили дальше к центру города. Никто их не преследовал, и, когда Виктор оказался на своей улице, он сбавил темп и не спеша пошёл к дому. Рассечённая бровь побаливала. Виктор дотронулся пальцем до раны. На ней лёгким бугорком запеклась кровь. Волнение, вызванное ссорой, улеглось, и он, обозвав себя мысленно идиотом, стал размышлять над тем, что случилось в кафе. В принципе, ничего не случилось. Один идиот, с утра заряженный плохим настроением, столкнулся с компанией таких же идиотов, очевидно, подогретых не только спиртным, но и наркотиками, и в результате на этой благодатной почве разгорелся огонь войны, который тут же потух. В нормальном состоянии Виктор просто-напросто не отреагировал бы на глупую реплику молодого парня. Молодые иногда болтают, не зная сути. В большинстве же своём у переселенцев из России нет проблем с местными немцами. Многие вживаются в германскую жизнь и перестают отличаться от остальных. Выдаёт их, что они немцы из России, только акцент в разговоре. Этот акцент умрёт в тот день, когда умрёт переселенец. Дети же, особенно те, кого привезли за границу ещё маленькими, говорят без всякого акцента и, в зависимости от места проживания, даже предпочитают разговаривать на местном диалекте. А те, кто родился здесь, уже не понимают русского языка, или же если всё же что-то понимают, то только самые простые бытовые слова.

Виктор свернул к своему дому и остановился под фонарём. Тихо было на улице. В такую погоду даже кошки остаются в квартирах, греясь на диване в ногах своих хозяев. Наступила ночь, и стало холоднее. Подсохшие в кафе волосы опять намокли. Хочешь не хочешь, а домой, в пустоту и одиночество, идти надо. Может быть, будет что смотреть по телевизору. Пятница, можно подольше посидеть у телека, если, конечно, не свалит раньше времени сон. Он решительно пошёл к подъезду.

Дома первым делом вытер полотенцем и высушил феном волосы. В зале включил отопление. Странно посередине лета включать батареи, но в квартире было прохладно. Он устроился на диване у телевизора, прикрыв ноги мягким пледом, и стал смотреть развлекательную программу. Как и предвиделось, начало мозжить в голове. Боль сначала была не сильная, и Виктор решил своевременно выпить таблетку парацетамола. Долго у экрана выдержать не смог и, когда начал впадать в дремоту, выключил телевизор и пошёл спать.

Утром Виктор проснулся в тревоге. Кто-то чужой был в квартире. Он встал с кровати, надел брюки и рубашку, осторожно вышел из спальни и заглянул в кухню, откуда слышалась подозрительная возня. У плиты стояла жена, и перед ней на сковородке жарилась яичница. Виктор неслышно подошёл к ней и обнял. Жена испуганно вздрогнула и повернулась к нему.

– Ты когда приехала? – спросил удивлённо Виктор, чмокая её в щёку.

– Ночью. Галя в субботу работает, а её муж опять запил, вот я и решила домой вернуться.

– Как ты добралась с вокзала? Почему мне не позвонила?

– Соседка из Ульма возвращалась. Я с ней в поезде столкнулась. У неё машина на вокзале на стоянке оставалась. Она и довезла. Я звонила тебе, но никто трубку не брал. Ты, наверное, автоответчик не проверял.

– А где ты спала?

– Когда я приехала, ты спал уже. В поезде перемёрзла как следует. Одной пьяной кампании стало в вагоне душно, так они окна пооткрывали. А у нас в зале было тепло. Вот, решила на диване устроиться.

Она протянула руку и дотронулась до раны на брови Виктора.

– А это что такое?

– Да так, из-за дождя.

Он снова обнял жену и почувствовал, как состояние умиротворённости и покоя возвращается в душу.

– Как хорошо, что ты так быстро вернулась.

Он положил голову на плечо жены. От её волос шёл еле слышный запах дешёвых, но нравившихся Виктору духов. На улице было светло и безветренно. За ночь тучи ушли, и теперь сквозь ветки дерева, стоявшего напротив подъезда, пробивались лучи утреннего солнца, возвращая надежду на ясный и тёплый день.

– Как хорошо, что ты вернулась, – повторил Виктор и пошёл в ванную чистить зубы.

Поезд пришёл на станцию поздней ночью. Михаилу пришлось долго сидеть в автобусе. Водитель ждал следующий поезд, чтобы заодно прихватить пассажиров, которые, возможно, приедут с ним. Наконец, прибыл последний пассажирский состав, и в маленький автобус набилось человек тридцать. Большинство приехавших были ему знакомы. Они здоровались друг с другом, обменивались новостями. Не все были в хорошем настроении. Многие, поздоровавшись, замыкались в себе. Оно и понятно. После долгой дороги, после бесконечного стука колес, после нескончаемой вагонной суеты хотелось тишины и покоя. А Михаилу покоя хотелось особенно. Он летел из Мюнхена. Позади была двухчасовая дорога до аэропорта, долгое ожидание вылета, полёт, суета на алма-атинском вокзале и ещё несколько часов нудной езды в поезде. Почти сутки в дороге. Он вздремнул немного в самолёте и в поезде. Но это был не сон, после которого чувствуешь себя бодро, а беспокойная дремота, сквозь которую слышишь всё, что происходит вокруг тебя: и шарканье ног пассажиров по проходу, и стук колёс, и голоса людей на станциях, и грохот проносящихся мимо встречных составов, и крикливые скандалы из-за места в вагоне, и звяканье стаканов в соседнем купе, где красиво ехали домой командировочные. За окнами автобуса властвовала тёплая летняя ночь, в салоне становилось душно, и все с облегчением вздохнули, когда, наконец-то, водитель сел за руль и завёл мотор. В открытые форточки начал залетать свежий ветерок.

Через полчаса были в рабочем посёлке. Вдоль дороги стояли чёрными глыбами высокие девятиэтажные дома и вытянувшиеся в длину пятиэтажки. Кое-где в них светились окна. Видимо, там в такой поздний час ещё кого-то ждали. Михаил знал, что сейчас в посёлке осталось мало жителей, и большинство многоквартирных домов стоят пустыми. Процесс оттока людей начался ещё в то время, когда он здесь жил. Уже тогда опустели две малосемейки. Когда в целях экономии отключили лифты в девятиэтажках, семьи стали переселяться с верхних этажей в освободившиеся квартиры снизу. Раньше хорошо освещённая дорога к дому родственников была сейчас тёмной. Приходилось идти чуть ли не на ощупь. Асфальт на тротуаре выкрошился, и ноги проваливались иногда в выбоины. Он интуитивно понял, что дошёл до нужного подъезда. На втором этаже светилось окно. Там жил его брат, который тоже сидел на чемоданах, ожидая вызова из Германии. Свет от окна падал на входную дверь, но её из-за козырька видно не было. Её, как оказалось, на месте и не было. Михаил вошёл в подъезд. Пахнуло мусором и мочой. Осторожно поднявшись на второй этаж, он постучался в дверь. Ему тут же открыли. Брат, предупреждённый заранее о его приезде, радостно обнял. Вышла из кухни его жена и тоже чмокнула в щёку. Проснулись дети и стеснительно выглядывали из-за приоткрытой двери спальни. Отец строго прикрикнул на них, и дверь тут же захлопнулась. Михаил оставил в коридоре чемодан и сумку, которые были заполнены заморскими подарками и сладостями для родных, и прошёл в кухню, где сноха уже накладывала в тарелку пахучий плов, а брат открывал заждавшуюся в холодильнике бутылку импортного коньяка.