Даниил Гуревич - Уроки танго (сборник)

– Садись. Чего стоишь?

Стас отодвинул от письменного стола стул, собираясь сесть, но Тоня его остановила.

– Да нет же, Стаська. Садись сюда, – она опять похлопала ладонью по кровати. Стас удивленно посмотрел на нее и сел на кровать, но в отдалении от нее. Тоня придвинулась к нему вплотную и взяла его за руку.

– Стас… Знаешь… Скажи честно… Ты меня когда-нибудь хотел?… Как женщину? – тяжело дыша, с трудом выдавила она из себя.

– Ты что, Тонька?! – Стас побледнел от испуга и вырвал руку.

– Да чего ты так испугался, дурачок… Спокойно. – Она опять взяла его за руку. – Ты понимаешь, Стаська… Я не знаю, как это сказать… Но со мной что-то происходит… Прямо какое-то сумасшествие. Ты такой сейчас красивый, и я вдруг почувствовала, что я тебя хочу. Та к сильно хочу. Прямо сейчас… Вот смотри, – она расстегнула свою кофточку, обнажила грудь и с силой прижала к ней его руку. – Чувствуешь, как сердце бьется?

Потом она притянула его к себе, нашла его губы и откинулась на кровать, увлекая его за собой.

Когда все закончилось – быстро, почти сразу, как и началось, – Тоня отвернулась к стенке и не знала, плакать ей или смеяться. «Вот это и есть то, что так ждала? То, от чего сердце замирало при одной лишь мысли, ночной фантазии. Вот от этого?» Потом она повернулась к Стасу. Он лежал на животе, уткнувшись в подушку.

– Стас. Послушай. У тебя это раньше с кем-нибудь было? – спросила она, облокотившись на руку и глядя на него сверху.

– Нет, – буркнул он, повернувшись на спину.

– Как это нет? А все эти твои девчонки? Они ж за тобой табуном бегали.

– Ну и что? Это же они бегали.

– А ты? Ты мне всегда рассказывал, как сам все время в кого-то влюблялся.

– Да ни в кого я не влюблялся. Я тебя люблю, Тонька. Ты даже не представляешь, как люблю.

– Чего?! Стаська, ты рехнулся?! Когда это ты успел в меня влюбиться? Когда мы в казаков-разбойников играли? – расхохоталась Тоня.

– Да! И когда по деревьям лазили… Не смейся, Тонь. Я тебя всегда любил. Только вот понял это на выпускном вечере. Ты была такая красивая… А потом мы танцевали. Помнишь? Ты ко мне тогда прижалась, положила голову на плечо…

– Мне было очень хорошо и грустно, поэтому и прижалась, – перебила его Тоня.

– Какая разница – почему… Ты прижалась, и я вдруг почувствовал тебя… Как женщину… Почувствовал твое тело, твой запах… И все стало по-другому… Все вдруг поменялось… И я понял, что люблю тебя. Всегда любил и всегда буду любить. Только тебя… И теперь… – Стас повернулся к ней. – Тонька! Давай теперь поженимся.

– Теперь? Это потому что переспали?

– Ну да. Ты же сама сказала, что хочешь меня. Ты бы не стала, если бы не любила…

Тоня расхохоталась, но, глядя на его по-детски жалобное и такое красивое лицо, перестала смеяться и, погладив его по щеке, подумала: «А почему бы и нет?»

– Знаешь, Стасик. Давай, не будем торопиться. Мне надо привыкнуть. Посмотрим, как у нас пойдет дальше. Хорошо?

– Хорошо.

Но дальше у них никак не пошло. Потому что опять вмешалась судьба.

Буквально через неделю у их исторички был день рождения. Тонины родители уехали на два дня в Москву за покупками, и Тоня предложила отмечать день рождения у нее. Историчка и все остальные с радостью согласились. Был и Виктор. Он пришел гладко выбритый, в свежей рубашке, отглаженном костюме и сразу стал похож на того Виктора, который впервые вошел в их класс. Он промолчал весь вечер и лишь периодически бегал домой – посмотреть, как жена. В последний раз он пошел уложить ее спать. Когда он вернулся, Тоня осталась одна – все уже разошлись. Он извинился и сразу собрался уходить, но Тоня задержала его, предложив выпить еще вина, так сказать, по последней. Как у них все началось, она помнила смутно. Помнила только, что включила магнитофон и предложила потанцевать, потом помнила, как сама поцеловала его, как он сначала отшатнулся, а потом крепко прижал к себе и впился в нее губами, а потом они оказались в ее комнате, в постели. Зато она буквально по минуткам помнила, как он ее любил – сначала жадно, словно изголодавшись, и она не могла сдержать себя, свой надрывный стон, переходящий в исступленный крик, а потом он ласкал ее тело так неторопливо, так нежно, что ей казалось, что сейчас она умрет от никогда ранее не испытанного блаженства.

Утром она проснулась первая и долго лежала, глядя на его даже во сне грустное лицо и думала, что вот и пришло ее счастье. Проснувшись, он огляделся вокруг, потом посмотрел на Тоню и резко приподнялся в кровати, до горла натянув на себя одеяло.

– Антонина Антоновна… – начал он.

– Тоня, дурачок, – улыбнулась Тоня.

– Антонина Антоновна, – опять продолжил он: – Я не знаю, как это произошло. В любом случае прошу вас, простите меня. Я вчера выпил лишнего – со мной это бывает в последнее время. Я понимаю, это не оправдание. Но поверьте: мне очень жаль… и очень стыдно.

– Почему тебе должно быть стыдно? Ты вчера меня сделал счастливой. Ты понимаешь это? – и она, торопясь, словно боялась, что он ее остановит, начала рассказывать о том, как еще в десятом классе она посмотрела «Доживем до понедельника», а через неделю он появился в их классе и она поняла, что это судьба, и влюбилась в него сразу же, и как пошла в педагогический, чтобы работать с ним, и как хотела покончить с собой, когда узнала, что он женился, и как сначала решила его отбить у жены, а когда узнала, что та больна, запретила себе даже думать о нем, а вчера, видно, не удержалась, и вот… Виктор слушал ее не перебивая, а потом сказал как отрубил:

– Тоня, послушай. Ты очень красивая… хорошая… В тебя трудно не влюбиться… Но у меня неизлечимо больна жена, которую я продолжаю любить. И я никогда ее не оставлю. Понимаешь? Никогда. А ты еще совсем молодая, намного моложе меня. Забудь обо всем. У тебя вся жизнь впереди.

Тоня слушала его, сидя у него в ногах, и молчала, и только глаза у нее, как бы она ни старалась, наполнялись слезами. А затем, борясь со слезами, она начала быстро говорить, иногда переходя на крик, что она его безумно любит и жить без него все равно не будет, что она готова на все, что она согласна быть просто его любовницей, и это не будет изменой его жене, потому что она уже ничего не чувствует и не понимает, а он здоровый мужчина и ему нужна женщина – она сама это сегодня видела, – и этой женщиной будет она, и ей совсем не надо, что бы он ее любил – ей будет достаточно своей любви. Когда Тоня закончила выкрикивать, она вдруг, впервые в своей жизни, зарыдала и забилась в истерике (позже она пыталась вспомнить: были ли ее рыдания и истерика игрой, или она действительно собой не владела, но в конце концов решила, что это не имеет никакого значения, главное – результат). Виктор испугался и прижал ее к себе, успокаивая, целуя ее лицо. Тоня обхватила его руками и тоже стала жадно целовать его лицо, шею, плечи. Затем она опрокинула его на кровать, прижалась к нему своим горячим, жаждущим любви телом, и они вернулись в прошедшую ночь…