Мария Фомальгаут - Сов Семь

– Можно сменить инструмент?

Спрашиваем. С надеждой.

Оне отвечают:

– Нет.

– А оне на своем сыграли музыкальную арию, – говорят оне, – настоящую.

– Композитором, что ли, сделали? – спрашивают другие оне.

– Ага, настоящим.

Мы завидуем. Мы не сыграли на своем инструменте арию.

– А оне на своем построили храм, – говорят третьи оне.

Одним инструментом? – спрашивают четвертые оне.

Нет, там много было. Но и наш тоже, – говорят оне.

Оне молчат, смотрят на оне, которые на своем инструменте завоевали полмира.

На нас никто не смотрит.

Мы сами на себя не смотрим.

– Пусть оне поймут…

Это главный.

– …то, что оне видят, как недостаток, можно использовать, как плюс.

Это тоже главный.

– В смысле?

– В прямом. Сыграйте на нем историю… как он вас чувствует… как он пытается избавиться от вас…

…пациент внешне спокоен, на вопросы отвечает охотно, однако, когда речь заходит о существах, с трудом сдерживает нервное напряжение. Уверяет, что они проникают в мозг – но не знает, как…

(из медицинского протокола)

А потом:

– Оне… оне хоть понимают сами, что сделали?

Оне в таком гневе, что даже называют нас – оне, никогда не обращались к нам – оне, всегда – вы да вы…

А тут вот – оне.

– Оне хоть сами понимают, что сделали?

Смотрим на главного, говорим:

– Понимают оне.

– Оне… зачем оне это сделали?

Отвечаем:

– Все будет хорошо, вот увидят оне.

И снова главный:

– Зачем оне это сделали? Зачем оне внушили ему, что он тоже оне?

– Ну, оне понимают… если он просто подозревает, и непонятно, правда это или неправда… это, конечно, оне хорошую историю сыграют, но как-то все равно слабовато… А вот если внушить ему, что он сам…

…нет, я не верю, что сам порожден тайными правителями нашего мира, нет, это не может быть правдой, я человек, я упорно заставляю себя не слышать их, когда они надиктовывают мне, как управлять людьми…

…нет, я знаю, как сделать, чтобы одним чудовищем стало меньше…

…распахнутое окно…

…холодный мартовский ветер…

…город внизу…

И мы снова испугались – что греха таить, мы испугались, когда все случилось, мы покинули его за мгновение до того, как…

– …видите ли, уважаемый Эйкин Драм…

– Но… постойте… – чашка едва не падает из рук гостя, – вы… откуда вы…

– …знаю ваше имя?

– Ну да… – гость растерянно оглядывается, смотрит, не торчит ли у него из кармана кусочек паспорта или билет на его имя, или еще что. Нет, ничего нет, и все-таки —

– …уважаемый Эйкин Драм…

– Но как?

– Так это же элементарно, мой дорогой! Вы же прекрасно понимаете, что я легко могу отличить пыль с улицы в районе Найсбриджа и пыль Восточного Лондона?

Гость хлопает себя по лбу:

– Вы смотрите на мои ботинки… и что вы видите?

– Лунную пыль, мой дорогой, лунную пыль. Этот грунт невозможно спутать ни с чем.

– Боже мой… слушайте, мне даже в голову не пришло, что так легко можно догадаться… что я с Луны… но все-таки… почему же…

– …так это же элементарно! Жил человечек на Луне, на Луне, на Луне, жил человечек на Луне, его звали Эйкин Драм!

– Ну да, и правда, так просто… и как это я сам не догадался?

– Чуть-чуть побольше внимательности, мой друг, и вы сами начнете замечать такие вещи… Так как вы попали к нам? В Норич?

– А, не тут-то было! – гость смеется, – человечек с луны упал с вышины и ветер занес его в Норич… э, нет, все было не так…

Кэтлин волнуется.

Ну, еще бы не волноваться,

Когда еще такой случай подвернется.

Кэтлин сжимает в руке билет, комкает, только бы не порвать, а то не пустят.

Возвышается колесо.

Ближе, ближе.

Кэтлин забывает, за кем она стояла, кажется, просачивается вперед очереди, слышит в спину хлесткое, как удар бича – «бич».

Кэтлин опускает глаза, прячет лицо, чтобы никто не видел, как Кэтлин краснеет.

Поднимается по ступенькам, протягивает билет.

Люди в нарядных костюмах торжественно открывают перед Кэтлин дверцу кабинки. Кабинки маленькие, легкие, качаются на ветру.

Кэтлин заходит, ждет, кто-то ступает за ней следом, тот самый, который говорил —

– Бич.

Не смотрит на Кэтлин. Отворачивается к окну, щелкает на телефон, как кабинка поднимается над городом, выше, выше, Биг Бен виден, и Темза, и много еще чего, Кэтлин даже и не думала, что Лондон такой большой…

Кэтлин волнуется. Еще бы не волноваться, не каждый день такое, чтобы луна над глазом Лондона проходила низко-низко…

Кэтлин косится на своего соседа по кабинке, тут бы надо сказать что-нибудь, типа там, ай эм сорри…

Человек не смотрит на Кэтлин, не до неё сейчас…

Колесо поднимается выше, вот уже и земли не видно.

Кэтлин спохватывается, щелкает на камеру, делает снимки, еще, еще, еще…

Поднимется кабинка.

Приближается луна.

Кэтлин задирает голову, уже видны лунные кратеры…

Сосед оборачивается, показывает на лунные кратеры:

– Файн.

Кэтлин кивает:

– Йес, оф коурс…

Кабинка вздрагивает последний раз.

Замирает.

С легким стуком ударяется о лунный грунт.

Кэтлин хочет выйти, незнакомец вежливо подает ей руку.

Выходят.

Кэтлин прыгает высоко-высоко, уи-и-и-и, так только на луне прыгнуть можно. Незнакомец да как же вы так, да вы осторожнее, что делаете-то…

Делают снимки, фоткают друг друга на фоне луны.

Кабинка чуть подрагивает, Кэтлин торопится назад, незнакомец подсаживает Кэтлин, захлопывает дверцу, снова щелкает все на телефон…

Вертится колесо.

Ниже, ниже.

Вот уже должна показаться Земля внизу.

Кэтлин смотрит, Кэтлин не понимает, почему нет Земли, должна же быть, должна. Здесь. Внизу.

Кабинка замирает в пустоте.

Все.

Приехали.

…люди сбиваются в очередь, боятся не успеть, поднимаются по лестнице, протягивают билеты, боятся не успеть.

Еще бы.

Редкость-то какая.

Только раз в сколько-то там лет луна подходит так близко к земле, что глаз Лондона до неё дотягивается, вот и толпятся туристы…

Кабинка останавливается.

Распахивается дверца.

Выходит – нет, вываливается человек, оторопело оглядывается, неловко прыгает, падает, шарообразный полицейский подхватывает упавшего:

– Велл?

– Э-э-э…

– Ват из ю нейм?

– Эйкин… Эйкин… Драм…

– Ар ю окей?

– Й-й-ес-с…

Человек трясет головой, потирает ушибленную руку, надкусывает блинчиковый сюртук, снова пытается идти, снова не может, падает на скамейку, придавленный земным притяжением…

– Что же, Эйкин… я так понимаю, вы хотите вернуться домой?

– Совершенно верно.

– Я могу вам помочь….