Виктор Павлов - Мастер, Елизавета и другие

Но не ползут к нему иерархи, слишком сильными себя чувствуют, сами хотят всё разрешить, да удобу себе заполучить. Надо б самых неуступчивых и дюже шустрых приструнить. Вон протопоп Аввакумушка как камень стоит на своём, никак не угомонится. И в Сибирь его засылал, на самое Байкал-море, где и людей-то православных нет, одно зверьё да холода лютые – и это его не успокоило. Вернул обратно, была мыслишка его простить да под себя пристроить – так нет же, всё такой же колючий и неуступчивый. Надобно с ним ещё поговорить – не уступит, так бросить на съедение тяжкосердным шакалам из церковного Собора.

Эти мысли бродили в голове Алексея Михайловича пока прислужники снимали с него тяжёлую и неудобную порфиру и готовили лёгкую полотняную одежду, в которой он любил отдыхать перед вечерней службой и общаться с детьми да с любой своей, Марьей Ильиничной.

– Опосля вечерни приведите ко мне протопопа Аввакума, – Алексей Михайлович отдал распоряжение челяди, низко склонившейся перед ним после окончания царского переодевания. – Пусть один будет, не пущать ко мне никого, пока я с ним разговоры вести буду.

Ощущая свободу во всём теле после снятия тяжёлой торжественной царской одежды, Алексей Михайлович направился на женскую половину дворца пообщаться с женой и детьми».

У Елизаветы было много планов на предстоящий выходной день, и это ей очень нравилось. Когда день занят, то жизнь проходит полнокровно, чувствуешь себя при деле и, самое главное, нужной. Ощущение нужности для одинокого человека очень важно, тогда пропадает тоска, придавливающая все радости жизни. Женщину, подходящую к черте тридцатилетнего возраста, гнетёт мысль: если до сих пор она не нашла себе пару, то «поезд женского счастья» может уйти без неё. Бабий век недолог, не успеешь вовремя обзавестись семьёй – и всё, остаётся только помахать рукой вслед уходящему поезду. Хороших и подходящих по возрасту мужиков к этому времени разобрали, а одинокой женщине остались длинные, бессонные ночи да постельные встречи с мужчинами, ворованными на короткое время у их жён.

Сегодняшний день Елизавета начала с чтения рукописи, переданной ей по знакомству от женщины, работавшей корректором в книжном издательстве. Та «зашивалась» и не успевала к нужному сроку выполнить работу. Как правило, такая ситуация возникала к концу года, по-видимому, писатели приурочивали окончание своих работ к новогодним праздникам, чтобы в грядущем году продемонстрировать всему миру и своим знакомым новую книгу. Елизавета, обладавшая так называемой «врождённой грамотностью», часто помогала подруге в таких случаях. Подработка давала совсем не лишние деньги и особо не обременяла – время можно было найти на основной работе, где она не очень загружена, и уж тем более потрудиться дома. При чтении рукописи она особо не вникала в содержание, главное, что требовалось – это исправить ошибки и выделить логически неправильно построенные предложения. Елизавета уже давно поняла, что современные писатели грамотностью не блещут, и это совсем неудивительно – в России двадцать первого века писателем мог стать любой, были бы только средства на издание книги. Графоманы, у которых деньги не водились, вовсю использовали Интернет для донесения своих мыслей в массы. Там можно было развернуться с любым уровнем грамотности, в том числе используя ненормативную лексику.

Помимо работ над рукописью, у неё на сегодня запланирован поход в Эрмитаж, где экспонировались работы Валентина Серова, собранные со всей страны и ближайшего зарубежья. И самое главное, вечером – Александрийский театр. Она собиралась идти туда одна. Как ни странно, в театре Елизавета никогда не чувствовала себя одинокой. Как говорится, страшно одиночество в толпе людей, но в театре была не толпа – туда приходили люди с одинаковым желанием прикоснуться к чему-то прекрасному и возвышенному. В театре происходило таинство общения людей через актёров на сцене.

Рукопись называлась «Алексей Михайлович и Аввакум». С первых строк стало понятно, что книга об истории России средних веков, истории времён отца Петра Первого. По правде говоря, Елизавета со школы не любила историю, особенно русскую. Про древний Рим, древнюю Грецию читать интересно, там красивые, сильные, умные боги нисходят к людям, и между ними свершается любовь (всё, что связано с любовью, Елизавету очень интересовало). Детей от этой любви боги забирали к себе на небо или оставляли на Земле. Оставшиеся на Земле дети богов становились героями. Ну как тут не любить историю древних греков и римлян! Всё ярко, солнечно, красиво. Разве можно её сравнить с историей средневековой Руси! Русский православный Бог, запрещающий все земные радости, тусклое небо над Москвой с её Кремлём, засиженным злыми царями-Иванами, никаких героев, никаких красивых женщин, ну и, естественно, отсутствие любовных романов, от которых может щемить сердце и на глаза накатываться слёзы. Будет ли в этой книге что-нибудь о любви? Ну как же можно без неё? Елизавета продолжила чтение и постаралась вникнуть в содержание романа.

Чтение прервал звук напоминания в айфоне. Пора готовиться к походу в Эрмитаж. Надо что-то надеть понаряднее, ведь после выставки она сразу пойдёт в театр. Елизавета отставила книгу и начала неторопливые сборы, которые были предвкушением счастливых часов её жизни.

А в это время в старинном доме на 9-й линии Васильевского острова, в двухкомнатной квартире с высокими потолками, на полу корчился от боли мужчина. В его голове всплывали феерические картины нереальности, сопровождаемые музыкой запредельной громкости, сжимающейся, как пружина, а затем распрямляющейся в бездонный акустический провал. Драматизированная патетика музыки сменялась романтической страстностью, бурление чувств перерождалось в апофеоз. Казалось, что под влиянием чьей-то субъективно творящей воли создавалось нечто недоступное пониманию, кто-то величественный и безмерный отсекал всё лишнее и случайное и под энергетическое нарастание музыки реализовывал свою идею.

Картины бесконечного и непознаваемого сменялись видами прошлого Земли. Мужчина пролетал над залитыми светом городами с высокими пирамидальными домами, в которых жили люди-великаны, называющие себя Атлантами. Потом эти города вместе с населением стали опускаться под воду, и чей-то голос рассказывал ему, почему гибнет их цивилизация. Затем картина сменилась. Он оказался в лесу с людьми, вооружёнными копьями и саблями. Они окружали поляну, на которой находился деревянный православный храм. Вдруг он загорелся, из него послышалось пение людей, перешедшее в крики ужаса и боли. И тут он оказался раздетым на столе, над ним склонились какие-то непонятные существа и стали копаться в его внутренностях, что причиняло ему сильнейшую боль. Существа вытаскивали отдельные части из его тела, показывали их ему, называя каждую часть и что-то рассказывая о ней. Но вот они вернули всё на свои места и боль прошла.