Максим Дымов - Человек из Прибойа. Книга 2

– Кто там? Уберите оружие!

Оба противника взяли с пола секиры, я ожидал, что они достанут их из-за спины, это дольше.

Отбив атаку первого щитом, второго я ударил ножом, но не пробил броню.

Площадка была слишком тесной, наш отряд не мог биться весь, и в бой вступили только мы с Арьей. Наши спины мешали остальным. Но и враг не мог хорошо атаковать, длинные секиры задевали стены и друг друга.

Арья вытолкала одного в комнату с большими окнами (кабину крана).

Я крепко ударил щитом в грудь своего противника, так, что шипы на щите прокололи броню и впились в тело. Щит застрял, и я, выпустив его, несколько раз ударил ножом противника наугад. Болт, выпущенный «Бесом», пробил череп врага.

Арья выходила из комнаты, за её спиной враг поднимался в окно, оружия у него не было.

– Сдался, – Арья повесила топор в петлю на поясе.

– Арья, в тебе просыпается человеческая баба?! Может быть, теперь полюблю тебя, – смеялся Тио.

Арья молча вернулась в комнату. Ударом ноги она выбила из окна противника, что почти взобрался. Глухой удар о бетон, свет костра внизу вздрогнул.

– Люби.

– Волчица ты.

Мы торопливо шли переулками, после подземелья они казались нам светлыми и безопасными. Людей было очень мало, почти никого, какое время суток?

Проходя мимо Харча, мы заметили Тсяпу. Он, сильно пьяный, сидел у стены и хвалился какому-то больному оборванцу, как заманил нас в ловушку и что скоро у него будет много денег. Помочившись прямо под себя, он ругнулся и, залив в глотку полбутыли вина, продолжил похваляться. Аркаша, слегка хмельной, сидел на перекладинах и крутил ногами, делал свет.

Злоба окутала всех нас, но дед велел оставить его и поторопиться.

– Хорошее время, никого нет. Харч закрыт и пуст, значит, скоро рассвет. Идём, – торопил дед.

– Нет, уродца я заберу с собой, – против слов деда выступила Арья. – Весь путь станем его пинать, а в Омэй-Гате продадим на балаган.

Она пошла к Тсяпе, подняла его рывком за волосы. Слушатель уродца в испуге уполз в узкий тёмный проход между Харчем и соседним домом.

– Мужебаба! Мужебаба… вырвались! – заверещал, как свинья, Тсяпа.

Аркаша слез с перекладины и попятился во тьму проулка, примирительно выставляя руки перед собой. Арья взяла бутыль и залила оставшееся пойло в рот уродцу. Тот, едва не выдав пойло обратно, с улыбкой пробуровил: «Такие наказания мне по душе».

Мы вышли из крепости в синюю предрассветную мглу, не встретив никого. Арья тащила за волосы Тсяпу, который едва стоял на ногах и часто падал, но нас то не останавливало. Похоже, уродец плохо понимал, что происходит.

Мелкий тёплый дождь смывал обрывки снега с северных склонов холмов и балок. Мокрая прошлогодняя листва тонула в чавкающей под ногами земле.

Через некоторое время, укрытые низким серым небом и туманом, мы перешли по бревну бурную реку, уже свободную ото льда. Стали отдыхать на противоположном берегу.

– Что вы делаете?! – Возмутился дед, увидев, как Тио и Урумар копьём и веслом сталкивают в воду край бревна, что было переправой.

Бревно упало в поток, и тот поглотил его.

– Всё, нас не догонят! – радостно заявил Тио.

– Ты баран! Там Рот остался!

Плохо, даже я забыл о Роте. По взглядам я понял – остальные тоже.

Тсяпа продрал опухшие глаза, поправил стёкла на них… огляделся.

– С пробуждением, уродец, – наклонился к нему Ратибор.

– Помогите!… – Кусок мха, что Ратибор затолкал в его рот, прервал крик…

За многие дни мы свершили много дел, не все из них достойны воина, но те монеты, что принесли они нам, помогали забыть эти дела. Деньги, что мы унесли с собой из земель древней крепости помогали нам всё это время не нуждаться ни в чём и помогли понять суть денег – их никогда не бывает много… я понял на что можно тратить деньги кроме еды, выпивки и лир, правда, понял поздно. После большого и долгого празднования в начале весны, когда мы насытились простыми радостями, в голову каждого из нас вошли новые мысли и желания, для которых были нужны по-настоящему большие деньги. Та пара тысяч медных, что всё ещё звенела в рюкзаке у каждого из нас после окончания долгих пиров уже совсем не казалась нам большими деньгами. Наш отряд на время разделился и у каждого были свои планы… Прошла весна и прошло лето, стало время жёлтых листьев.

Охотничья изба в лесу, примерно в полдня пути от Омэй-Гата, ставшая нам укрытием в последние дни, выглядела печально этим сырым хмурым утром. Жаркий костёр охватил брошенные ему чёрные одеяния и кожаную броню, стал дымить.

Тио стряхнул с молодой бороды и своих многих кос пепел.

– Может, надо было ещё одно дело взять?

Я и Боромир молча бросили в него взгляды укора, никто из нас троих ещё не забыл виселицу на площади Омэй-Гата, но только Тио помышлял свершить ещё дело. Ночной воздух и опасность окутывали его, манили. Мы с Боромиром не были рады таким занятиям, и теперь, сжигая наши ночные облачения, наконец, дышали легко.

– Сегодня день Омэй-Гата, – Боромир отошёл от дыма, но тот преследовал его. – Сегодня должны прийти сюда остальные. Я хочу побыстрее перейти через канал. Меня не радует и я не горд тем, что мы натворили за лето, но другим путём к цели не прийти быстро. В общем, быстрее бы за канал.

– Ратибор и Урумар могут и не прийти сегодня, – сомневался я. – В Омэй-Гате большой праздник. Вернувшись с родных земель, они пойдут в Дом удовольствий, Ратибор уж точно.

– Слово воина для них свято, как и для тебя, Чёрный медведь, они придут, – злясь на дым, Боромир ушёл к избе.

– Гор, ты думаешь про Олли, свою женщину? – спросил Тио.

– Я жду новостей о сыне, жду, что Ратибор и Урумар привезут мне эти вести, – я бросил в огонь охапку хвороста. – Пойду и одену новую броню, хочу, чтобы товарищи сразу увидели, для чего мы охотились всё это время.

– Я тоже.

С приходом полудня солнце обогрело жёлтый лес, и ветер прогнал туман. Мы, облачённые в новую броню, сидели у костра и готовили новое оружие к битвам. Броня у нас троих была одинаковой, заказной, сделана она лучшим кузнецом Омэй-Гата! Высокие сапоги с ножнами для ножа, уплотнением для защиты голени, железными носами и плотной подошвой, готовой к большому пути. Чёрные штаны из мягкой кожи с нашивками на коленях и бёдрах из толстой клёпаной кожи. На груди стальная кольчуга, а поверх неё чешуя из кожаных пластин. Живот защищал широкий пояс из прочной ткани с кожаными нашивками. Предплечья наши были закованы в сталь. Шлемы из тёмного металла были мягкими и тёплыми внутри, кольчуга спадала с них на шею. Рюкзаки были нам больше не нужны, их заменяли плащи, служащие и укрытием от дождя и ветра, и рюкзаком. Конечно, в петли и карманы плаща, что с внутренней его стороны, не положить второй брони и сапог, не повесить на него палатку. Зато теперь можно носить еду и снадобья для лечения с собой и не гнуть спину. Один рюкзак мы оставили для ношения в нём котелка, масляного фонаря и масла, ветоши для факела и ношения в нём трофеев. Этот рюкзак стоил как обычная лошадь без седла. Всё остальное, включая собственный спальный мешок, каждый нёс сам, для этой цели у каждого была специальная система из ремней, петель и колец, которую можно было быстро отстегнуть и сбросить в бою.