Наталья Шахназарова - Я дарую тебе Свет. Стихософия

Я запомню себя под Вегой,
Под звездой голубой, под той,
Обещающей только негу, —
Полоняющий взор святой.

Я запомню себя у леса,
У оврага, в котором пни,
Созерцающей с интересом —
Самолета в ночи огни.

Я запомню себя под снегом,
Ослепляющим. Той зимой,
Когда дедушка вез в телеге
Меня, девочку, – вез домой.

А я видела небо, словно
Кроме этого – ничего…
Всё иное тогда – условно.
Только небо и тьма его.

Даже Вега и снег – случайны,
Даже лес не гудит вдали.
Или нет же? Но всей земли
Не хватило б… Но это тайна.

Тайна бездны. И тайна тьмы,
Тайна Божьего поцелуя.
Я запомню себя – такую,
В очертаниях той зимы.

Мне снилось – за тем сараем,
Что дед по дощечке создал,
От края небес до края
Лесов, как на санок козлах —
Катился Ильей-Пророком…
Всю ночь остроносый месяц,
И прям пред моим порогом
Упал, плащ на крюк повесив.
Я плащ тот возьму украдкой,
Украв лишь на час – по звездам
Пройтись, разгадав загадку
О Том, Кто наш Космос создал.

Над Араратом солнце встаёт.
Ярче граната, слаще, чем мёд.
Лотосом коптским, лампадкой в ладонях,
Львиною гривой Царя всех царей.
Все, что осталось: святость и старость
Солнцу у самых у Божьих Дверей.
Быть мне шутом да ходить по забору,
Каркать, мяукать, лаять, шипеть.
Дай, Отче Боже, сторожить Твой Город.
Около Двери плакать и петь.

Люди, как лютни, все абсолютно,
Слышала: каждый звучит на свой лад.
Около Врат в Твои Земли уютно.
Над горизонтом Твоим Арарат.
Ходит мой рыжий Давид, рыцарь светлый,
Около белого ходит коня.
Просит у Господа Бога совета,
А синим взором глядит на меня.
Мы с ним давно уже свита Господня,
Мы перевиты одною лозой.
Только иначе он смотрит сегодня:
Словно на шее моей Твой узор.
Словно не шут я, мальчишка вихрастый,
А дочь царя, молодая княжна.
Ходит Давид и глядит беспристрастно
Словно, но речь и улыбка нежна.

Над Араратом, Ноя причалом,
Солнце с луной звонари обвенчали.
Так вот и нас с тобой возле Дверей
Бог обвенчает Лампадкой Своей.

Если услышишь весну, будешь её воспевать,
Жизнь проживать не одну, заново всех узнавать,
Если покинешь страну, больше тебе не признать
Самую ту, лишь одну, с кем бы всю жизнь куковать.

Выйти бы из пустоты, выслушать бы весь канон,
Знаешь, как плачут цветы, вместе с грозой за окном.
Нет ни зимы, ни весны, вечная тёплая тьма,
Словно пытается смыть Вечность закрывший туман.

Выйти, и прочь, навсегда, в место, где сухо и тишь,
Капает с листьев вода, спишь, как ребёнок и спишь.
Не поменять ход судеб, не повернуть время вспять,
Только отрежь ближним хлеб, чтоб никогда не взалкать.

Сердце русское, дали не близкие,
Чередою ветров наповал,
Ночи мглистые, оползни низкие,
С подуставших обточенных скал.

Все меняется, времени, знамени
Отдают свою жизнь и покой,
Только б знать, сколько в пламени – пламени,
В небе – неба, в пути облаков.

Я дарую тебе Свет —
Разделенный на сотни снов,
Весь спектральный парад планет,
Вечно солнечный мир, но

Не забудь передать всем,
Для того и живёт поэт:
Вот – в руке код систем, Эдем,
Через миг – ничего нет.

Через жизнь – только слов вязь,
Космос, летопись – для иных,
Вновь родись – выходить на связь
Со Вселенной, канал – стих.

Убогий заборчик за старым сараем.
Мы детство свое, как всегда, выбираем.
Играть в партизан или куклы. И что же, —
Мы поняли – все это в жизни быть может.

На санках я куклу везла по сугробам.
Как будто те санки заменою гроба
Во время блокады – умершим детишкам.
Завернуто тельце куклёнки в пальтишко.

И мнится – не кукла – ребенок. И слышу:
Не мертвое тело везу – кукла – дышит.
И кукла кричит мне уверенно: «Ма-ма».
И роем теперь не могилу, а яму.

Окоп. От снарядов там спрячемся вместе.
А может, и правда, на этом вот месте
Когда-то картечью по силам фашистов
Панфиловцы… пращуры… артиллеристы.

И важно – как памятник этим героям,
Мы крепости снежные сызнова строем.

Дуб этот пристанционный, лапотник,
Каторжник,
Поезд встречает, листвой шевеля.
Мирно гремит богатырскими латами —
Рельсами старыми эта земля.
Пашнями скроена, словно заплатами,
Косоворотка ее. Здесь, в лесах,
Над погребенными в глине солдатами
Зреет трава в предрассветных слезах.
Духом еловым, с просмоленных, выжженных
Солнцем всеведущим, бревен средь пней
Так обдает, что не будет обиженным
Хмелем таким ни один из людей.
Дубом могучим века охраняема,
Смолами вскормлена, пашнями взрыта,
Нами прославлена и обитаема,
Нами не будет она и забыта.

Свет Вселенной, Начало, песок,
Словно я это видела в жизни,
Даль ДалИ, грани слов ПикассО,
Время плавится, яркости вбрызни!

Замени черно-синим стеклом
Звёздный купол, прислушайся, рядом
Царь Давид сочиняет псалом
И читает жующему стаду.

Мне легко – я шепчу Богу,
Словно ветер в пустом ущелье,
Солнце больше не льет в щели
Мед-огонь – на мои ноги.
Я шепчу, а хочу криком
Разбудить, как звонарь, долы.
В волчьем вое мое соло.
И черты мои – да! – в ликах.
Мне легко – я дышу. Слышу,
Как поют и молчат камни.
Распахнулись во двор ставни,
Смотрит ангел-трубач с крыши.
У него не глаза – очи,
У него в волосах – луны,
Здравствуй, братец родной. Хочешь,
Зазвучат и мои струны.
Будем вместе будить город,
Мне легко – Путь открыт Млечный.
Входит вечность в мои поры.

Я поставлю Тебе свечку.
Да за всякого человечка.

Что ж ты ангел-трубач, брат родной,
ухватившись за шпиль колокольни,
Нам вещаешь о жизни земной,
Намекая о рае Господнем?

Что ж ты видишь с большой высоты,
Ты, видавший воочию Бога,
Расскажи нам, что нет пустоты,
Там, где все мы пребудем в итоге.