Сергей Александров - «И мужество нас не покинет»

Под утро подошли к селу. Всё тихо.
Я винторез свой снял и автомат…
Пристроил к тыну СВДшку Тихон —
Мой лучший друг. Мой – просто – старший брат.

«Не ссы, Игнат, возьмём село без боя!
Там – старики. Да доньки их с детьми.
Пошарим в хатах. Барахло – с собою.
Себе вон – куртку новую возьми.

Едой затарься. Молодух потискай.
Потом – к погосту. Там у нас и сбор.
Но – не стрелять. Вдруг ополченцы близко…»
Погладил он винтовочный затвор;

И мы, скрываясь в зарослях малины,
Прошли в село. Там были три часа.
Мне этот день казался очень длинным…
И к вечеру забылись те глаза

Девчушки рыжей в платьице коротком —
Его я очень быстро разорвал
За клуней. И своей ладонью потной
Зажал ей рот. Потом – на сеновал…

Мы затаились средь крестов могильных.
Над головами не слыхать пичуг.
Истыкал Тихон веточками пыльник —
Он снайпер. Он молчит. И я молчу.

Его в Нововолынске ждёт Оксана,
И нас обоих – старенькая мать…
Вон чья-то тень. Но я пока не стану
Её из СВДшки проверять.

Мы ждём добычи более серьёзной:
Здесь скоро мимо «Скорая» промчит.
А там – «колёса». Метадон, возможно.
Вот наша цель. А то, что там врачи —

Так это их проблемы, а не наши.
Пускай не проявляют доброты…

Но у водилы был с собой «Калашник».
Теперь над нами – небо и кресты…

Мне приснилось, что я – умер…
Мрак могильный надо мной.
Точит червь – и звук как зуммер —
Деревянный мой покой.

Тяжко, холодно и влажно.
Впереди годов – не счесть…
А каким я был отважным
С автоматом на плече!

А теперь – зачем отвага
В этой тёмной тишине…
Закопали гроб в овраге —
Кто ж тут вспомнит обо мне?

Как найдёт могилку мама?
Кто всплакнёт над бугорком?..
Всех Война косой кровавой
Прибрала в свой мрачный дом.

Что с того, что был я молод,
Что хотел геройским быть…
Мне теперь Могильный холод
До «Пришествия» любить!..

Мне приснилось, что я умер…
Разбудил ракетный вой.
Телефонный слышен зуммер
Под разгрузкой… Я – живой?..

Бывает «бывшим» друг… А враг не станет братом —
На то ведь он и враг, с которым грудь о грудь…
Но, только потому, что я и он – солдаты,
Гражданских убивать нам западло? Забудь.
Присягу принимать – и выть в горелой хате,
В воронке хоронить остатки от детей…
У тех, кто убивал, есть тоже диты, мати.
И – есть ещё – война. В ней правила не те,
В которых: храбрость, честь и благородство – вместе,
В которых: убивать гражданских – западло.
У той войны в ходу – жестокость и бесчестье;
А жертвенность – как грех. А доблесть – просто зло…
Бывает «бывшим» друг… Врагом который станет,
И будет на дома из неба сеять ад;
И фосфор будет тлеть в сиреневом тумане;
А пьяненький солдат пред смертью вспомнит мать…

Обещали под тридцать, без осадков, без ветра…
Утро было дежурно-спокойным, рабочим.
Торопились машины, жгли собой километры.
Кто-то – был в настроеньи, ну, а кто-то – не очень.
Новостийные ленты обсуждали Европу,
Биржу, санкции, войны, продвиженье хай-тека…
Где-то в Африке «Гринпис» спас одну антилопу;
Вновь Америка бьётся за Права Человека…
Люди шли на работу, улетали на пляжи;
Утверждались на подпись репортажи и сметы;
И из клубов домой шла усталая стража…

А в Москве под землёю Смерть ждала свои жертвы.

К чему орать, и в хрипе спорить,
Кликушам разным потакать.
Здесь вновь на Сушу вышло Море —
Чтоб и калечить, и ломать.

А Суша, содрогаясь в боли,
Забыв – чей флаг здесь, чей народ,
Всё множит, множит страх и горе —
В запас, на сотню лет вперёд…

Людские Жадность, Зависть, Злоба —
Ничто в сравнении с бедой…
Забыли, стоя там, у Гроба,
Что Он – висел за Нас с Тобой!

Слова молитвы с губ слетают —
Бессвязной, искренней, живой:
«Спаси их! Ты же – можешь, знаю!
И пусть живут! Как мы с Тобой…

Мы помним всё. Но – всё простим мы,
Как встарь заведано в Руси…
…Ты колокол из Хиросимы
Услышишь в взрывах «Фукусим»»…

Нам твердят испокон, что удел наш – Терпенье,
И что против течения прёмся мы зря —
Всё равно мы сопьёмся. И наши деревни
Обезлюдят. И жито сгниёт на полях…
На авось – всё, всегда… Злы в работе и в драке.
Безграничны в веселье. И верим во всё.
Даже тот, у кого жизнь проходит в бараке —
Эту жизнь, будто факел в ночи, пронесёт…
Даже тот, кто поносит премьеров, дефолты,
И знаток всех политик уже сорок лет —
Говорить будет всем, в горло рвущей икоте,
Что богаче и краше Страны в мире нет.
Даже тот, у кого и Душа нараспашку,
Да и Сердце любви не забыло порыв,
Не потерпит, когда его Родину – Рашкой
Обзывают, глумясь… До Голгофы-горы
Он свой крест пронесёт – в сапогах, в телогрейке,
И врагов он простит – и поможет им встать…
И останется в памяти всех поколений
Он – Солдатом. Которому родина – Мать;
Тот, который стоит у любого посёлка,
Тот, который – назло всем – не сгинул в вине,
Тот, кого до сих пор – до дрожанья в печёнках —
Так боятся фашисты сегодняшних дней.