Сергей Александров - «И мужество нас не покинет»

Тьма за стеной, брат,
Мутной каймой – снег.
Был ли вчера закат?..
Будет ли вновь рассвет?..

Капель глухой стук;
В коме застыл мир…
Предал кого друг;
Враг ли кого простил…

Трудно искать путь.
В Цирке – полно мест…
Кто-то вопит: «Распнуть!..»
Кто-то – возьмет крест.

Явится Конь Блед.
Пламя исторгнет хлад…
Будет ли вновь Рассвет? —
Только пока – закат…

Выбор во всём: дверь закрыть, иль – с дороги свернуть;
Выйти, не глядя, на длинный безлюдный перрон;
Иль – упереться, постылый продолжив свой путь;
Иль – наобум – перепутать названья сторон…
С правой руки – брать, и в левую руку – давать;
В небо глядеть – и нырять в подземелья столиц;
Ждать, что войдёт в дверь давно уж ушедшая мать;
Гнать с подоконника кем-то прирученных птиц…
Слушать враньё, что надеется правдою стать;
Врать самому, удивляясь отсутствию лжи.
Знать – за дверьми не стоят ни отец и ни мать,
И продолжать – вопреки – просыпаться под утро.
И – жить.

…ибо горе – безмерно… И сам я повис в пустоте
Стёкол глухооконных витрин, равнодушно рисующих небо.
И кого в нём увидеть хотеть, чтоб прямо спросить про Предел,
Отделяющий эту вот быль от другой, что для всех будет —
небыль?
И кого ещё жаждать – захлёбываясь, как от любви —
Чтобы вновь рассказать задымлённые смыслами строчки?
И – с улыбкой отчаянья – ртом, будто – капли, ловить
Эти сладостно-горькие буквы в помятых почтовых квиточках,
От которых, поверьте, ничто, кроме штампов и букв,
Ничего, кроме как вспоминаний – в размытом чернильном
тумане,
Не осталось совсем. Но вот только – покажется вдруг —
Что последняя эта посылка ещё не отправлена – Маме…
Что – как в детстве – вдруг вспомнишь, что есть кроме
Жизни – и Смерть.
Не поверив, что есть. Семилетние в это не верят…
Но – проснуться от всхлипа. И рот зажимаешь – чтоб
не посметь
Застонать от одной только мысли, что Жизнь – это тоже
потери…
Ведь отец – не вернётся с больничной кровати своей,
Раздирая пространство – как простынь – рукою, пока ещё
сильной;
И не крикнет оттуда. Не шепнёт… Только клёкот тупых
голубей,
Что давно весь асфальт под окном не спеша превращают
в красильню…
И слова уже будут – пустыми. И будут – не те.
Как торты все – не то, когда хочется чёрного хлеба.
Ибо горе – безмерно. И сам я повис в пустоте
Стёкол глухооконных витрин, равнодушно рисующих небо…

«Ты создана для примиренья
Среди миров…». Вздохнув опять,
Ты уронила на колени
Свою совсем седую прядь.
И больше не было заботы,
Чем та, которой ты живешь.
Сегодня проводил с работы
Меня с тобою схожий дождь.
И ветер на мгновенье охнул —
И, не дыша, смотрел вослед,
Как ты упрятала тревогу,
Которой, может, тыща лет!..
Ему, наверно, показалось —
Средь равнодушия шагов —
Где ты стояла, там осталась
Кровинка сердца твоего…

Всё так же день сменяет ночь,
И вместо снега – дождь и слякоть.
И из души уходит прочь
Печаль, устав казнить и плакать…

Все так же по утрам встаю,
Все так же еду на работу,
И также ем, и так же сплю… —
Все машинально, без охоты.

Все так же с Машею мирюсь,
И спорю с сыном я упрямо..,
И – продолжаю жить. И – пусть…
Вот только нету больше мамы.

Лишь только тогда, когда с нами рядом нет близких;
и только тогда, когда рядом не стало родных;
тогда, когда мир сквозь слёзы – кроваво-сизый;
а каждое слово – как будто удар под дых…
Тогда только вдруг понимается грубость ошибок,
ненужность молчанья, и ссор, что острей стекла;
лишь только тогда вспоминается мягкость улыбок…
И так не хватает рук материнских тепла…

Вот клин журавликов бумажных
За клином журавлей летит…
Смотрю на них, – мне очень важно,
Что их никто не запретит;

Что – как бы не было нам туго
От всех бесчисленных потерь —
Письмо далекое от друга
Летит сквозь времени метель;

Что – на земле цветок посажен;
Что – кто-то любит. И – простит..;
Что клин журавликов бумажных
За клином журавлей летит…

И пусть мой будущий сынишка
Возьмет – и сложит из газет
Журавликов. В закате рыжем
Они летят. Вперед. На свет…

Как-то в «Юности» взял Довлатова —
Чтоб на «синьку» копию снять…
Вышел текст полустёрто-матовым,
Разобрать лишь «Абанамат!»
Что поделаешь… Может, скажет кто —
Почему популярен так
Мат российский? И не инкогнито —
А конкретика: мол, му… к!
Ох, давай!.. Обложи по матушке
Трёхэтажным, на цвет и вкус!
Жарим мы – но не те, оладушки —
Так, как жарить умеет рус:
И с-под вывертом, и с припевочкой,
Органично вплетая в речь.
И краснеют влюблённо девочки,
И плюют на девичью честь!..
И вошло уж в привычку: милуясь,
Или – ссорясь, придя домой,
Мы своею словесной «силою»
Так гордимся, что «боже мой!»
Вот уже и «творец истории»,
И поэт, и писатель всяк
Устно, письменно, в консисториях
Изъясняется как «босяк»…
Да, богата ты, Русь, талантами,
Знаменита в миру, в бою!
Только вот лишь «абанаматами»
Узнают нас в любом краю…