Александр Брыксенков - Красная омега. Часть вторая. Загадка Вождя

Смирившись с неизбежным, он буркнул про себя: «Ладно, схожу в баню завтра». После чего прошел на кухню и приступил к приготовлению обеда. Обед у него состоял из одного, но густого блюда, которое жена Барсукова называла «сад-огород». Готовился «сад-огород» просто. В кастрюлю слоями укладывались нашинкованные овощи: морковь, капуста-кольраби, картошка, корень сельдерея, стручки спаржевой фасоли, бобы, помидоры, лук. Сверху клался кусок предварительно обжаренного мяса, и все это тушилось до морковной готовности. Поспевшее к употреблению варево выкладывалось горкой на тарелку, поливалось сметаной, обильно посыпалось зеленью и затем уплеталось с большим удовольствием.

В разгар шинковки капусты раздался стук в наружную дверь. Барсуков высунулся в сени и крикнул:

– Толкай сильнее! Не заперто!

В дверь бухнули и на пороге обозначились два мужика с рюкзаками за плечами. Они уже не оборонялись от водяных потоков, потому что были, несмотря на легкие плащики, мокрыми до самого, самого. Лица их посинели от холода.

Старший из мужиков прохрипел:

– Хозяин, пусти погреться.

– Заходите. И все снимайте прочь. Прямо здесь, в сенях.

Мужики стащили с себя липкие одежды, оставшись в мокрых трикотажных кальсонах.

– Снимайте и кальсоны.

– А, женщин в доме нет? – деликатно осведомился один из гостей.

– Нет. Я один.

Несколько минут спустя неожиданные гости, одетые в старые барсуковские шмотки, сидели за столом и с наслаждением прихлебывали из больших кружек горячущий чай.

– Откуда вы, мужики? – поинтересовался хозяин.

– С Хмелевич.

Хмелевичи были дальней деревушкой, за Пашой-рекой.

– Чего вас сюда-то потянуло. Под Хмелевичами же леса еще те!

– Леса-то большие, да черники в них нет.

– А чего плащей не захватили?

– Думали дождя не будет.

– А-а-а! Так вы с ночевкой?

– Ага – как-то неуверено протянул старший из гостей.

Барсуков растопил в комнате плиту и развесил над ней отжатую одежду ягодников. Он обратил внимание на их фирменное из плотного черного трикотажа бельё, которое по своему качеству резко отличалось от убогой верхней одежды, обычной для сельских ягодников. Затем он прошел на кухню и стал чистить картошку. Он хотел побыстрее накормить озябших людей чем-нибудь горяченьким. Картошку так просто чистить было скучно, поэтому он вернулся в комнату и включил проигрыватель.

Резко, тревожно вскрикнули фанфары, зарокотали литавры и барабаны. В камарской избе скорбно и величественно зазвучала Пятая симфония Малера.

В сороковых годах СССР широко и уверенно вышел на мировую арену. Но вышел каким-то непричесанным, с революционными замашками.

Чтобы придать своей державе более респектабельный вид, товарищ Сталин пошел на ряд косметических актов. Наркоматы были переименованы в министерства, народные комиссары стали министрами. Были одеты в форму шахтеры, железнодорожники, студенты, школьники. Помимо того, что детей засупонили в форму, их еще разделили по половому признаку и развели по мужским и женским средним школам (как бы гимназиям). По всей стране пооткрывали некие подобия кадетских корпусов: суворовские и нахимовские училища.

Преобразились и командиры Красной Армии. Они превратились в офицеров. К оторопи граждан, воспитанных в ненависть к золотопогонникам, бывшие комбаты, комбриги, комдивы расшиперились блестящими погонами.

Но, как известно, форма слабо влияет на содержание. Например, поручики голицыны, надев в заграницах шоферские кепе и краги, все равно, остались поручиками. А незамысловатые выдвиженцы от станка и плуга и в престижной униформе не могли, как говориться, ни ступить, ни молвить.

Вот и в случае с погонами. Как были наши вояки при кубарях и ромбах грубы, невоспитаны, несдержаны на слово и даже на руку, такими они остались и при звездочках и больших звездах. Наверное, для того чтобы попытаться привить будущим офицерам более приличные манеры, в программах суворовских и нахимовских училищ были предусмотрены уроки хорошего тона.

В Рижском нахимовском училище, где пребывал Барсуков, воспитанников учили как пользоваться вилкой и ножом, как прилично вести себя за столом. Тоненькие парнишки должны были уметь танцевать некоторые салонные и популярные бальные танцы. Для закрепления ритмических навыков, полученных ими на уроках танцев, в училище устраивались танцевальные вечера, на которые приглашались девочки из соседних женских школ. В белых пелеринках, с большими бантами в волосах, они были очень выразительны и в средневековом интерьере одного из круглых ярусов Пороховой башни, превращенного в танцевальный зал, походили на сказочных фей, которых изящно кружили под вальс «Березка», выдуваемый духовым оркестром, гибкие мальчики в романтичной морской форме.

Училищное начальство поощряло участие воспитанников в драматическом коллективе (развивалась правильная речь и умение свободно держаться на людях) и в училищном хоре (повышался интеллект и музыкальная культура). Нахимовцы очень часто посещали художественные выставки, музеи, театры.

Бал в крепостной башне

Первая встреча Барсукова с Мельпоменой оказалась не в пользу драматической музы. В Русском театре драмы, как тогда и во многих других драмтеатрах и ТЮЗах страны, давали под Новый год для школьников инсценировку повести «Сын полка». Вот на эту-то драматическую поделку и был организован для нахимовцев всеучилищный культпоход.

Ваню Солнцева играла молоденькая травести. Она, изображая мальчика, много пищала и прыгала. Остальные персонажи громко кричали, размахивали руками и вели себя, по мнению Лешки Барсукова, как барыги на базаре во время шмона. Лешка впервые был в театре, и драматическое действо ему не понравилось. Что декорации, что игра артистов, все было неестественно. То ли дело кино! Нелюбовь к драме осталась у Барсукова на всю жизнь.

Совсем другое впечатление произвела на Барсукова опера. Хотя оперное искусство более условно, чем драматическое, но оно Лешку потрясло. Первой оперой для него явился «Князь Игорь». Сразу же с подъемом занавеса на мальчика-морячка, не имевшего оперного, театрального опыта, хлынул обильный поток впечатлений. Он не успевал следить за всем, что происходило на сцене, внимание его распылялось.

Вот из большой церкви вывалила толпа попов с крестами и иконами. В это время дирижер весь заизвивался, смычки дружно заходили взад и вперед, загрохотали барабаны. Пока Лешка пялился на ударников, в сценическом небе началось солнечное затмение. Это было здорово! Тут же толпа возле церкви дико забазлала, задергалась. Певцы стали петь каждый своё. Откуда-то появилась живая лошадь. Рядом с ней заблестел князь, весь в серебре. Не успел Лешка насмотреться на князя и лошадь, как начался военный парад. По сцене рядами шли воины с копьями и мечами, женщины в длинных платьях махали платками, попы воздевали кресты. И на все это изливался мощный гул, производимый большущим оркестром.