Александр Брыксенков - Красная омега. Часть первая. Таёжная жуть

Удивительно, что оратора никто не перебивал. Несмотря на скучный тон выступления, уместный на каком-нибудь занудном симпозиуме, камарцы с интересом внимали словам Александра Ивановича, который продолжал:

– Помимо указанных причин, в сексуальной холодности мужчин повинны и женщины.

– А, женщины-то тут причем? – не выдержала одна из слушательниц.

– А, при том! – съехал с академического тона выступающий. – Некоторые дамочки, насмотревшись эротических фильмов, начинают на ложе изображать этаких львиц. Мужики, конечно, стараются. Но они же не львы! Со временем у них появляется обеспокоенность, переходящая в потерю мужской уверенности. Если при этом женщиной будет сделано какое-либо насмешливое замечание, то и все: импотент готов.

Александр Иванович передохнул и завершил:

– Я глубоко убежден в том, что импотенция – это не болезнь, а тревожное состояние души. И если чем-то шоковым, возможно, в том числе, и нападением массы кровососущих насекомых, удастся отвлечь мужчину от тягостных мыслей о своей профнепригодности, то он вскоре снова обретет уверенность в себе. Для ускорения восстановительного процесса, желательно, в качестве катализатора, обильно использовать полновесные бифштексы, ростбифы и прочую мясную продукцию, щедро сдобренную острыми приправами. Ну, и кой-какие народные средства…

Утверждение Александра Ивановича о том, что импотенция – это не болезнь, тут же образно проиллюстрировал Женя, спонтанно рассказав очередную историю из серии: «Когда я служил в Иркутске…». Суть этой истории в трезвом изложении такова.

После военного конфликта на советско-китайской границе работы заправщикам заметно прибавилось. Все новые и новые ракеты устанавливались на дежурство. Компоненты топлива, заправляемые в ракеты, обладали отравляющими свойствами. И если окислитель был еще терпим, то горючее, по выражению Жени, являлось полной поганкой. По инструкции, работать с ядовитыми компонентами надлежало в спецкостюмах и противогазах. В условиях жаркого сибирского лета, людям, затянутым в резину, работать было невмоготу. Поэтому вскоре операторы-заправщики стали снимать противогазы. И хотя уплотнительные устройства на заправочных шлангах отличались высоким качеством и надежностью, да и работать народ стремился на наветренной стороне, все-таки гадкий запашок компонентов обязательно витал над стартовой площадкой.

Руководил заправкой унылый майор. Он очень боялся отравиться и поэтому давал указания, находясь на приличном удалении от рабочей группы. Рядовым заправщикам это, конечно, не очень нравилось, и многие соображали, как бы заставить майора приблизится к месту заправки.

При своей унылой внешности майор пытался казаться бодрячком. Так, например, по утрам он жизнерадостно приветствовал своих молодых подчиненных возгласом:

– Здорово, самцы! Как наша жизнь?

Последней фразой майор, как бы подчеркивал, что он тоже самец. На самом же деле, как всем в городке было известно, он таковым не являлся. Его жена в разговорах с подругами называла майора не иначе как «моё оно». А ранними утрами, когда майора не было дома (командировка, дежурство), из окна комнаты, которую они с женой занимали в офицерском общежитии, вылезал то один, то другой солдат.

На этом недостатке майора и решили сыграть. При очередном перекуре один из лейтенантов завел речь о том, что после вдыхания паров компонентов у него резко повышается половая активность. Другой его поддержал. Третий стал красочно расписывать сексуальные подвиги, которые он совершает после работы с ракетным топливом. Через некоторое время все заметили, что майор начал все ближе и ближе подходить к месту заправки. А затем и вовсе стал работать вместе со всеми. При этом его унылость, как ветром сдуло.

А из окна майорши солдаты больше не вылезали.

Камарцы поаплодировали Иркутскому за его милую побрехушку, и затем приняли решение: временно, до принятия Думой закона о земле, прекратить обсуждение возможностей создания в окрестностях Камар комаротерапевтического центра.

А четверка Крюковых, энергично отмахиваясь от комаров березовыми ветками, упорно перемещалась по скользкой дороге в сторону Камар. Соня уже шла босиком, так как ей надоело вытаскивать из липкой глины свои босоножки. Хотела идти без босоножек и Машка, но ей не разрешили. Земля была еще холодной, и дитё могло простудиться. Чтобы Машка не вязла в грязи, папа вознес её к себе на плечи.

Упоительной свежестью тянуло из обступавшего дорогу влажного леса. В бочагах плавали похожие на калы белые цветы. Под ними резвилась лягушачья молодь. Нежная зелень живописными пятнами разнообразила темную еловую основу леса. На опушках цвела рябина.

Все, что видели Крюковы, и волны каких-то бледных цветов, и стайки шустрых пичужек, и открывающиеся в прогалинах леса таинственные дали, все их радовало и волновало. Но главное волнение, а вернее третье за этот день потрясение ждало их за очередным поворотом, на полпути до Камар. Они вдруг увидели, что слева от дороги, в обрамлении молодой травки, возвышалась большая куча. Это был помет крупного животного. Как ни далеки были от сельской жизни Соня и Дима, но они сразу поняли, что перед ними не коровий и не конский помет. А отпечатки на мокрой глине громадных когтистых лап не оставляли никаких сомнений в том, что здесь совсем недавно прошел медведь. От леса потянуло враждебностью. Крюковы остановились, холодок тревоги коснулся их сердец.

– Можем быть вернемся? – неуверенно предложила Соня.

Дима замялся. Но обстановку разрядила Машка. Она приподнялась на папиных плечах, картинно выбросила руку вперед и звонко пропищала:

– Вперед, канальи!

Этот клич, позаимствованный Машкой из недавно просмотренного французского фильма, рассмешил взрослых. А там, где смех, там страха нет. Крюковы немного потоптались, стряхнули прилипшую к одежде грязь и продолжили свой путь. Шлёпая по лужам Дима вопрошал Соню:

– И к чему нам все эти медведи, волки? Чего над ними экологи и прочие защитники природы уж так трясутся?

– Ну, как же! Братья наши меньшие.

– Вон в Германии этих братьев полностью ликвидировали. И ничего. Без хищников-то, поди, немцам даже лучше живется.

– Да, брось ты. С медведями веселее.

– Ага! Как встретишь в лесу такую зверину, так сразу веселья будет, как минимум, полные штаны.

К любой длительно действующей опасности, даже если она первоначально и вызвала острую реакцию, человек постепенно привыкает. Привыкнут к необычному соседству с медведями и Крюковы. Процессу привыкания будут способствовать многие факторы, в том числе и патриархальное отношение камарских старожилов к косолапому. Суть этого отношения можно выразить простой формулой: «Ты его не трогай, и он тебя не тронет». Когда Крюковы познакомятся с Перепрыговыми, то одним из первых вопросов, заданных Соней лесовику Юре, будет: