Елизавета Клейн - Зимнее сообщение

Наш мир, как дальний космос, безграничен —
Вселенная, сокрытая во тьме —
Накрыв волной, он существует вечно!
А человек похож на тень в толпе…

А сердце море чувств таит, как бездна,
Глубоко и прозрачно, как стекло,
Оно любить готово безвозмездно,
И ближнего одаривать теплом…

И капли жизни, точно хлопья снега,
С небес падут, собой заполня всё,
И вверх удастся вырваться с разбегу,
И жизни пламя с силой унесёт!

Кружится адским вихрем наше время,
А мы всегда стараемся, бежим,
Как будто обожжёмся, не успеем
Увидеть то, как мир неповторим!

Зачем живём на свете? Зачем любим?
К чему земная наша суета?
Ведь ты и я не вечны в мире будем
И не начнём всё с чистого листа!

В пути всё ближе к истине подходим —
Не смей родить сомненья и устать,
А это, как ранение без боли,
Возможно? Нет, но мы должны искать!

Но где взять силы вырваться из плена
И тяжкий груз в порыве отпустить?
Не стоит ждать незримой перемены!
Ты должен всю до капли жизнь испить!

А представьте, что кто-то закрыл все потоки струящихся звуков.
Запретил все слова, все мелодии, шёпот погоды.
И послушно, напугано смолкли – прозрачный барьер не прорвут. Сквозь,
Так не смело, лишь волны законного света проходят.

Может помните книгу, в которой наложен запрет на полёты?
Даже птиц разучили летать и раскладывать крылья.
Что сказать тут про фантик (за блеском – трусливый и с роком нелёгким),
Он боится шуршать, оставляя конфету раскрытой.

Переполненной чашке, что падает, хочется криком предсмертным
Сообщить о своих недожитых и лучших моментах;
Пошумел бы и ветер – молчат, окунувшись в безмолвность предметов.
Опоясаны страхом пред кем-то, кто облик их сменит.

Изо рта вырывается часть тишины и царапает связки.
Вы попробуйте громко кричать тишину! Получилось?
Я умею. Учился в безветренный день и увяз в нём:
Тротуар. Переход. Бах! И штекер на звук отключили.

Ох, уж эти полосы – чёрные и белые!
Всё перечеркнули частые штрихи…
Я пытаюсь выровнять поступью несмелою
Серое безмолвие за мои грехи.

Чёрным силуэтом выступает вечность,
Белой полосою отделяет смерть.
Шифрами штрих-кода каждый день отмечен,
И несёт по жизни вьюга-круговерть.

Увязаю по уши в жизненных сугробах,
И гало на небе предрекает шторм.
Ежедневный ритм хлещет по синкопам,
Выбивая почву с полотна платформ.

Если ты взбираешься высоко над всеми,
Постарайся сразу же табурет толкнуть.
Заповедью дьявола – важной теоремой —
Доброго помощника не забудь спихнуть.

Белые полоски тоньше и всё реже,
Приближают к мраку вечности земной.
Все мы в клоунаде в цирковом манеже —
Чёрная полоска становятся сплошной…

Мы одни в бесконечной борьбе…
Мы одни, от рожденья до смерти,
Где слова на могильной плите
Станут символом наших усердий.

Мы одни заигрались в богов
На забытой богами планете,
Где одни из живых мертвецов
Для других уготовили клети.

Мы одни в лабиринтах зеркал
Видим признаки собственной силы,
Где вершим без конца ритуал,
Нас уютно влекущий в могилы.

Мы одни променяли на тьму
Светлый рай и беспечную вечность,
Мы одни прославляем чуму,
Что нам саван положит на плечи…

Мы верим старшим – своим героям:
Что сад посадим, что дом построим,
Что сын родится, и от пробоин
Подлечим ялик на берегу.
Нам сладко думать, что всё возможно:
Легко, мол, кормом прожить подножным;
Мы спрячем ножики глубже в ножны,
А может, выбросим на бегу.

Легко придумывать жизнь, когда ты
В расцвете сил и ещё крылатый,
Когда не знаешь пока, куда там
Решишь подарком себя внести.
Нам всё прекрасно: сады и пашни,
Кафе и бары, мосты и башни,
И тёплый хлеб, и батон вчерашний
Сгодятся, главное – мы в пути.

Но понимаешь – всегда внезапно —
Что вот, уже наступило завтра,
А у тебя никакой этап, но
Есть шанс напрячься чуть-чуть, и смочь.
За ум берёшься, пускаешь в паспорт
Того, кто рядом, бегом и на спор
Ты строишь дом, покупаешь транспорт,
А вот и дерево, вот – и… дочь.

А мы всё катимся и петляем,
Бывает, рухнем Шалтай-Болтаем,
И, по частям себя собирая,
Зовём друзей и подруг, нас – рать!
Пусть иногда продолжает сниться,
Что мы – студенты и выпускницы,
А в зеркалах – пожилые лица…

…Но есть и порох в пороховницах,
В нас верят, значит, придётся сбыться:
Хотя бы просто из любопытства
Вернуться и доиграть!

Сберегла серый берег я в сердце своём
Тяжестью каменной-каменной…
Помнишь, сидели у фьорда вдвоём —
Душою к душе израненной?

Помнишь, искали своё – вдалеке,
В разливах повисшего неба?
При старом, уставшем от брызг маяке
Дышали солёным плацебо…

Что-то рвётся опять в груди,
Разрывает на части, как прежде…
Только как-то не так… Чёрт возьми!
Я как мумия в тряпках-одеждах.

Что-то будет, предчувствие стойко – :
То ли снег наметёт, то ли дождь,
А внутри нарастающе горько,
Я уже не приду, – не вернёшь!

Что-то есть или кануло в Лету,
Где-то взрыв или полная тишь…
Ты уйдёшь, не найдя ответа…
Может умер уже… или спишь…

Я гулял бы с тобой под дождём,
Я и в снег, и в метель – на край света!
Только ты всё твердила о нём,
Ну а я… был совсем не заметен.

Я достал бы цветы со всех гор,
Я прочёл бы стихи всех поэтов!
Ну а ты… ты мечтала о нём…
Ну а я… я грустил без ответа.

Я отдал бы всю душу свою,
Я бы сердце всё в клочья… порвал бы!
Ну а ты… я тебе ни к чему…
Ну а я… я как прежде страдал бы…

Не знаю счастья более…
Не знаю счастья более,
Чем быть с тобой, мой друг,
Быть небом и землёю
И всем, что есть вокруг.

Любить твоё дыханье,
С тобой судьбу делить.
И каждый день с признаньем
Тебя благодарить: