Оксана Провоторова - То, чего нет. Волшебная история

Саша кричал. Громко и бессвязно. Воздуха не хватало. Он начал махать руками. Зацепил стоящую на тумбочке кружку, и та со звоном упала на кафельный пол.

В палату прибежало много людей. Их лиц мальчик не мог различить. Лица, потолок, лица, потолок. Все кружилось с огромной скоростью. Вся спина горела огнем.

Его попытались поднять, но ужасная боль стрелой пронзила всю спину. От боли Саша взвыл.

Кто-то схватил его за руку. И держал. Держал.

Дышать стало легче. Но боль не отступала. Теперь казалось, она выходила из мальчика. За пределы его тела. Черные тени поднялись по стенам палаты. Огромные и страшные. Они тянули свои худые руки к Саше. Он вжимался в постель и кричал. Но никто не видел никаких теней. Люди вокруг не понимали, кого он требует прогнать.

– Саша! Посмотри на меня! Саша!

Седой доктор с бородой схватил мальчика своими большими руками за лицо.

– Смотри на меня! – бормотал он.

Огромные черные глаза доктора смотрели прямо на него. Когда они встретились взглядами, мальчик уже больше не мог отвести глаза от них. Ему казалось, что взгляд доктора пробирается куда-то внутрь его.

– Смотри на меня! Вот так! Дыши!

Жар теперь растекался по всему телу. Было также душно и страшно. Но Саша повиновался и дышал. Стараясь делать каждый вздох и выдох похожим друг на друга.

– Хорошо! – спокойным голосом сказал доктор. – Все хорошо! Ты в больнице. Мы тебе поможем.

Утром папа забрал Сашу из больницы.

– А когда я смогу увидеть маму? – спросил мальчик, когда отец вывез его на улицу.

– Я пока не знаю. Наверное, скоро, – ответил отец. Но голос его был не уверенным, вкрадчивым. Не таким, каким он был в больнице, когда папа говорил врачам, что они едут домой.

Папа усадил Сашу в машину, сел с другой стороны. Кресло было убрано в багажник такси.

В спине что-то пульсировало и опять горело. Город за окном казался чужим и холодным. По всему было видно, его давно завоевала осень. Деревья были почти голыми. Листья на земле – темными. Люди под зонтами – не знакомыми, спешащими куда-то.

«А впрочем, так было каждую осень, – вспомнил Саша. – Теперь, наверное, совсем рано темнеет».

Пока он был в больнице, то ему казалось, за окном всегда было темно. Или ему так только казалось? Он не различил бы день ото дня, если бы не надо было ложится спать. Все дни стали похожими. Но сегодняшняя поездка домой ворвалась в серую унылую череду дней. Саша смотрел в окно. Город был осенним и таким же, как год назад в это время.

Когда такси въехало во двор, по стеклу побежали капельки. Из приоткрытого водительского окна запахло сыростью и холодом. Быстро выйти из машины не получилось. Папа промок до нитки. По его лицу текли ручейки воды.

– Ничего, сын. Сейчас придем домой, высушим все, – говорил отец.

Девять ступеней подъезда оказались еще более трудными. Каждая из них сопротивлялась и гремела. Дождь продолжал лить. Саша сидел спиной к входу в подъезд и видел, как у подъезда остановились две соседки. Он знал их. Две старушки, живущие на разных этажах, казались неразлучными. Мама всегда удивлялась их давней дружбе. Говорили, что они жили в этом доме всю жизнь и всю жизнь дружили.

Сейчас они смотрели на Сашу жалостью и печалью.

– Вот бедолага, – сказала одна из них. – Как они теперь будут…

Мальчик смотрел на них не отрываясь. Но они будто и не замечали этого. Когда отец поднял коляску к самой двери, то оказалось, что открыть ее не получается – она упирается в коляску.

– Давайте, я вам помогу, – засуетилась одна из соседок и смешно, словно пингвин, раскачиваясь, стала подниматься по лестнице.

– Горе-то какое! – запричитала старушка. – Жалко так Марину. Как же вы теперь без нее. Ведь такая молодая…

– Спасибо, Валентина Андреевна! – прервал ее отец.

– Папа, что она говорит? – завертелся Саша в кресле.

Но отец молчал.

– Сашенька, ты только не отчаивайся, голубчик! – продолжала женщина. Но тут ее взгляд скользнул куда-то поверх Сашиной головы, голос дрогнул.

Впереди было еще девять ступенек. Теперь в подъезде. Саша вновь слышал этот противный холодный стук. От каждого удара его встряхивало. Старухи стояли теперь внизу и молча наблюдали. От их вида мальчику стало не по себе и очень противно.

В лифт заходили тоже с трудом. Коляска упорно не хотела проезжать в открывшиеся двери. Папа надавил на одну из них и она отступала, дав возможность заехать внутрь. Отец стоял неподвижно и молчал. Кресло упиралось в его тело, и мальчик чувствовал, как он тяжело дышит.

В квартире было темно. Отец включил свет и Саша увидел, что все именно такое, каким и было. Лишь у двери нет обуви. Обычно здесь всегда стояло много обуви. Мама очень любит туфли, а папа смеется всегда над ней, говорит, что женился на сороконожке.

– Пап, неужели наша сороконожка убрала все свои туфли в шкаф, – заулыбался Саша и посмотрел на отца. Но тот стоял как потерянный. Смотрел на прихожую. Глаза его стали наполняться слезами. Он встал на колено и, спрятав глаза, произнес тут же охрипшим пропадающим голосом:

– Сын, мамы нет.

– Она ушла в магазин?

Вид папы стал стирать с его лица улыбку. Мальчик начал волноваться, но старался вести себя спокойно. В голове всплыли странные слова соседки.

– Нет, сын. Ее просто больше нет, – еле слышно произнес папа и поднял на мальчика красные полные слез глаза. – Мама умерла…

Сашины дни стали похожи один на другой. Утром папа выносил его на руках из дома и сажал в машину. Они ехали в больницу. То в одну, то в другую. На поездку уходил весь день. Иногда врачи, осмотрев мальчика, уводили отца из палаты, а потом он возвращался злым, и они ехали домой. Иногда просили остаться на несколько дней. И тогда они придумывали всевозможные вещи. Был даже один, который втыкал Саше в спину огромные металлические иглы. Он сначала закричал и потребовал прекратить, но отец грозно посмотрел на него и мальчик замолчал.

– Я стараюсь. Делаю все для того, чтобы ты смог опять ходить, – говорил отец каждый раз, когда мальчик начинал капризничать.

Но что не делали врачи – все казалось бессмысленным. Саша больше не чувствовал ног.

Через несколько месяцев закончились и врачи, и деньги. Теперь Саша почти всегда был дома. Отец уходил на несколько часов – говорил, что работать целый день не может – не может оставить Сашу одного так надолго. Потом он стал постоянно задерживаться, а возвращался он какой-то странный. От отца часто неприятно пахло, хотя он стал веселее и дружелюбнее. Так продолжалось некоторое время.

Чтобы не скучать, Саша стал звонить своим одноклассникам по телефону. Но они были заняты уроками, или спешили на секции или вовсе оказывались недоступными. Когда за окном начинало темнеть, он долго не включал свет. Ему казалось, что в темноте его никто не видит он может спрятаться от всего мира и потому может делать все, что хочет, например, плакать. Мама всегда говорила ему, что настоящие мужчины никогда не плачут.