Оксана Провоторова - То, чего нет. Волшебная история

«Даже если мама сейчас смотрит на меня с неба, то в темноте она ничего не разглядит», – думал мальчик, давая волю слезам. А они двумя ручейками бежали по его щекам.

«Если бы мама была со мной, все было бы совсем не так. Она что-нибудь обязательно придумала и не оставляла бы меня одного, и не разрешала бы папе меня оставлять, и врачам бы не разрешала втыкать в меня иголки и класть на холодный стол», – слезы еще сильнее хлынули из глаз. В этот момент щелкнул замок и в квартиру провалился свет из коридора.

– Саша! – раздался голос отца. Но голос был каким-то странным, точно слово по слогам выпала изо рта отца. – Где ты?

Тяжелые шаги раздались в коридоре. Стук был такой, точно кто-то шел по полу в ботинках.

– Где ты, черт тебя дери! – раздалось почти над ухом мальчика. Отец хлопнул ладонью по стене. Раз, два и свет включился. Глаза защипало, и Саша закрыл их руками.

– Чего сидишь в темноте? Прячешься от меня? Отвечай!

Отец с силой схватил мальчика за руку и тот, поддавшись, убрал ее от лица. Перед ним стоял грязный и вонючий незнакомец. Этот кто-то шатался, точно пол под ним раскачивали. От одного взгляда на этого человека Саше стало противно.

– Ты что тут ревешь? – пробормотал стоящий перед ним. – Что, жалко себя тебе? А меня тебе не жалко? Что смотришь на меня? Напился папка. И что? Имею права!

Отец с шумом вывалился из его комнаты. Раздался грохот. Саша подъехал к двери. Отец лежал посередине коридора и не шевелился.

– Пап? – протянул Саша испуганно и решил подъехать ближе. – Пап? – повторил он. Но отец лишь немного приподнял голову и рявкнул:

– Отвали от меня!

С этими словами он пнул колесо инвалидного кресла и уронил голову на пол.

Всю ночь Саша провел в кресле. К утру спина окончательно разболелась. Несколько раз он подъезжал к кровати, но попытаться переползти на нее каждый раз не хватало духу. Когда боль в спине стала нестерпимой, он все же решился. Поставив коляску на тормоз, он наклонился вперед, но подняться на руки не смог, и тяжелым мешком упал грудью на край постели. Мальчик стал хвататься за покрывало и стараться тащить себя. Но покрывало собиралось в руке и сползало, оголяя постель. Саша взвыв диким зверем и стал хвататься сильнее. Одеяло, простынь —все было скомкано под его животом. Но да, он смог переползти на кровать. Ноги безучастно висели между кроватью и креслом. Саша хотел перевести дух. Но стоило ему замереть, как тело предательски стало сползать вниз. Тогда он выкинул руки вперед и ухватился за край матраца. Нужно было еще постараться. Еще чуть-чуть.

Кряхтя и рыча Саша смог взобраться на постель. Теперь он лежал поверх скомканных вещей. Но он смог. Это была его первая победа за долгие месяцы.

Жизнь Саши изменилась. Отец больше не возил его к врачам. Машину он продал. Сказал, что за долги. В квартире часто бывали какие-то люди. Мальчик не знал кто они. Мужчины, женщины – все странно одетые, грязные и дурнопахнущие. Они обращали внимание на Сашу лишь иногда, когда ему не удавалось проскочить не замеченным на кухню, когда ему очень хотелось есть. Но часто в холодильнике не оказывалось ничего. Тогда мальчик с горестью закусывал губу и открывал хлебницу, стоящую на столе. Что-что, а хлеб был в доме всегда, ну или почти всегда. Так был устроен отец, что всегда покупал буханку, стоило ему за чем-нибудь заскочить в магазин.

Когда мама была жива, она частенько подшучивала над отцом по этому поводу. Он разводил руками, улыбался и лишь произносил: «Ну, ты же знаешь, не могу наесться никак». Эта совершенно нелепая привычка, над которой раньше они смеялись всей семьей, теперь часто спасала Сашу от голода.

Отца мальчик не интересовал теперь. Даже когда его дружки подшучивали над ним, обзывая калекой, он лишь отводил в сторону сои пьяные глаза и молчал.

Иногда Саша не выдерживал их издевательств. Чтобы сбежать, он выезжал на площадку в подъезд и подолгу сидел там. Он мечтал уйти из дома. Мечтал сбежать от этого кошмара. И однажды он даже решился на это. Мальчик вызвал лифт, кое-как пролез на коляске внутрь него, отодвигая руками его двери, и нажал кнопку первого этажа. Но вот на первом этаже выехать из лифта он так и не смог – мешали все те же проклятые двери. В лифте он провел много часов, прежде чем какому-то незнакомцу не понадобился лифт. Стыдно и больно было Саше. Он попросил помочь ему вернуться домой и больше уже не рисковал связываться с подъемником.

Прошло несколько месяцев. Саша перестал плакать. Теперь он лишь представлял себя узником в замке, кишащем страшными чудовищами и уродливыми людоедами. Как только людоеды просыпались, мальчик запирался в своей комнате и сидел очень тихо. А чудовища шумели, кричали, что-то кидали, видимо искали его и не могли найти.

Замок стоял в самом центре огромного королевства. Но он был заколдован и оставался для всех невидимым. Даже птицы не видели его, поэтому никогда не прилетали к его окнам. Маленький узник сидел в одной из его башен и ждал. Правда, он сам не знал, чего ждет. Спасать его было не кому – злой дракон убил его маму и съел его отца. Дракон ждал, что мальчик вырастет, чтобы съесть и его. Но Саша был хитрее и не мог допустить, чтобы какой-то гадкий змей слопал его на обед. Поэтому он запирал дверь в свою комнату, подпирал ее стульями и накладывал заклинание невидимости на вход, чтобы чудовище не могло найти его.

В страхе и ужасе прожил мальчик долгие дни, пока однажды, рано утром, пока дракон еще спал, в замок ни ворвались рыцари-чужеземцы. Они разбудили Сашу, который дремал прямо в своем кресле, и сказали, что теперь все будет хорошо, что они убили злого дракона и теперь освободят его. В тот день мальчик навсегда покинул замок.

Невзрачный серый дом в два этажа с окнами на старый грязный парк, больше походивший на лес, комната на втором этаже, где помимо Саши жил еще один парень. Разговаривать он не мог или не хотел. Смотрел всегда исподлобья, сжимая при этом кулаки. Саше все время казалось, что он вот-вот бросится на него и побьет. А защитится он вряд ли сможет. Поэтому он выбрал самое безопасное – ни о чем не спрашивать и ничего из вещей соседа не трогать.

Не сложилось как-то у Саши и с ребятами из соседних комнат. Честно говоря, интернат, как называли его те, кто мог говорить, больше походил на музей уродов, в который как-то раз затащил их с мамой отец, когда они ездили на отдых в Питер. Мама любила Питер. Но здесь ничего кроме жильцов-экспонатов больше ничего о нем не напоминало. Кто-то как и Саша постоянно был в кресле, были и те, кто при этом выглядел еще как в кривом зеркале. Кто-то словно застыл в какой-то не понятной позе. Был мальчик, который мог только хлопать глазами. Его привязывали к креслу ремнями, а он не мог не говорить, не шевелится. Была девочка с совершенно плоским лицом. Вместо слов она произносила непонятные звуки и всегда злилась, когда ей говорили, что не понимают о чем это она.