Варвара Стулова - 5:23

ты часто гуляла по городу, а ветер трепал твои разноцветные волосы. я, если честно, видела тебя средь прохожих, но лишь печально смотрела в сторону. я несчастна была и писала глупую прозу, молилась, чтобы день был весело прожит. я ненавидела в городе нашем погоду, тебя и слишком грязный для легких воздух.

с октября по февраль – одиночка, в конце сообщений – прочерк.

но помни, мы же с тобой художники – мы рисуем судьбы исходы.

и я рада, что смогла отпустить тебя и забыть запах чайной розы.

она писала всегда что-то странное, порой забывала о чем-то важном. в душе слишком сломлена и изранена. все это – всего лишь глупая варя.

она иногда замирала от взгляда, который показался ей осуждающим. умирала от слов безобразна и намного больней – неправильно .

она много раз не спала ночами и пропадала на долгое время. не выходя из квартиры, она рисовала, писала книги, но ни одну не закончила. ведь в каждой книге конец счастливый, вы помните? а на варю это совсем не похоже.

варя не верила в бога, но постоянно кому-то твердила: может, если я была немного смелее, то я непременно запела б? иль прочитала стихи без дрожи, смогла бы отрыться миру?

но варя была ничтожна – так ей говорили.

она не умела сдерживать слезы и часто срывалась на ком-то близком. она ненавидела себя слишком сильно и про себя стихи писать, ну, совсем не любила.

у меня сотни мыслей и отговорок, миллионы идей и непонятных фраз в голове. у меня в карманах конфеты, в рукавах — жалкий внутренний мир.

мой сердечный друг где-то повесился, и я не могу его найти.

я помню, он говорил мне: ты сможешь стать кем-нибудь, если сможешь себя спасти.

прости, я обещанье сдержать не смог. упал и навечно разбился. и без тебя, мой единственный друг, от горя, наверное, спился.

несчастный, бездушный поэт. в творениях этих самому бы увидеть смысл. не закрывать глаза, не резать пальцы об лист, развязать бы узел на сердце из красных нитей.

я продолжаю строки свои бросать в пустоту и изводить себя до последней капли, падать в бесконечные пропасти и разбиваться вдребезги, не имея сил целым остаться.

в моей голове, в воспоминаниях, ты с легкой улыбкой твердишь: давай, мы придумаем сказку, где счастливыми все же останемся жить.

но, кажется, я убита твоим молчанием.

вновь пропадаешь на другом проводе телефона. я тебе кричу, мой принц! ты разве не слышишь? – мне в мире этом без тебя одиноко.

давай, мы встретимся? в кармане у меня для тебя сигареты, я ворох стихов прихвачу с собою, таких нелепых, которые ты так любил…

память плохая – еще не забыла. да и вовсе еще не плевать, ведь каждый раз в груди что-то, сжимаясь с силой, просит: не отпускай .

не отпускать.

болеть.

но рвать все листы, что от нее остались, удалять сообщения и фотографии. в кровь разбивать костяшки на пальцах, окрашивая стены в сплошные пятна. проводить день за днем у телефона, что никогда больше не зазвонит. смотреть на ветку, где младая ворона все также грозно молчит.

продолжать бродить в одиночку по парку, пить тупую отраву, до конца отравляя сгнившую душу.

я – недопоэт и пьяница, что посмел когда-то влюбиться в музу.

в детстве я воображала себя тамагочи

и пыталась казаться невидимой, незаметной.

я глотала истошные крики, соленые слезы ночью.

мама меня не заметила…

а бабушка в церкви ставила свечи,

исправно молилась и целовала иконы.

только я в углу каждый раз с силой сжимала плечи —

пыталась заглушить в чужих голосах свои стоны.

в душу страх пробирался и скрещивал на шее мои же руки,

страшно было заснуть, но проснуться — еще страшнее.

я терпела каждодневные муки,

но пыталась / честно / убить в голове зачаток змея.

в школе говорить старалась поменьше,

сбегала от своих одноклассников, но больше от галлюцинаций.

прятала глаза при встречах, в комнате писала стихи —

это было верным процессом моей адаптации.

внушала себе, что я в полном порядке,

в зеркалах натягивала улыбки, была веселой,

но что-то пошло не по списку в моей тетради,

я оказалось мертвой.