Антонина Евстратова - Сильные духом. Современная проза. Продолжение книги «Камышенские сибирячки»

Конечно, эта работа отнимала у Тони немало усилий и времени, но делать, как попало, она не могла. Во-первых, мать ее учила так, чтобы не приходилось краснеть за проделанную работу, а здесь, еще тетя смотрит, как надзиратель. Если вдруг, она делала не по её, тут же ругала Галю, хотя бедняжка не имела к этому, никакого отношения, а просто сидела на полу возле ведра и временами перебрасывалась словами с Тоней.

От волнения Тоня чувствовала себя скованно и жалела, что пришла.

Тетя Катя оставалась довольной ее работой, а после кормила вкусными щами на мясном бульоне, и давала кусочек хлеба. За стол никогда не приглашала, а где-нибудь в закутке или на печке, нальет в чашку, подаст и закроет занавеской, чтобы не видел дядя.

А ей, какая разница, где поесть, наелась и побежала домой! Вообще, по большому счету, спасибо тете, она очень поддержала ее, подкармливала, правда не задаром, но за так и чирей не садится!

Юра рос, как в сказке ни по дням, а по часам, но был трусливым и глупым. Попал под влияние взрослых деревенских парней, они заставляли его красть. Очень часто Юра не ночевал дома, боялся встречи с матерью, она была строгая и очень жестокая.

И, как в той басне, про стрекозу:

– «Оглянуться не успела, как зима катит в глаза». Ночью выпал снег.

Утром Тоня вышла во двор, видит на скирду кизяков сидит Юра в изношенной рубашке, босой, ноги красные как лапки у гуся, дрожит от холода, зуб на зуб не попадает.

Сердце её сжалось от жалости, она подбежала к нему,

– Юр, ты, что здесь сидишь, почему в избу не идешь?

– Я маму боюсь, она меня опять бить будет!

– Не будет, я заступлюсь, пойдем, а то совсем замерзнешь!

– Нет, не пойду, лучше ты вынеси мне что-нибудь из обуви!

Голос его дрожал, а зубы цокали, он не мог выговаривать слова.

Она сняла с себя теплый платок и набросила ему на плечи,

– Ты подожди, я попробую, что-нибудь найти.

Вернувшись в избу, она залезла под печку, там лежала старенькая обувь.

– Танина, зачем ты залезла туда? – прозвучал голос матери.

От неожиданности она замерла.

Мать стояла рядом с её ногами и догадалась, что она ищет.

Тоня не знала, что ей сказать, обмануть ее было невозможно, она видела своих детей насквозь, и пришлось признаться честно,

– Ищу калоши для Юры, он разутый, а на улице мороз и снег.

– Ничего ему не носи! – строго сказала она, – он вор, пусть ноги у него отмерзнут, может, не будет воровать!

– Мам, пусть он домой зайдет, он уже ходить не может!

– Тебе вора жалко? – закричала она, – отдай ему свои калоши!

– Они ему маленькие! – заплакала она.

Мать отошла от нее к окну и смотрела на улицу. Ей жалко было сына, но она не знала, как его проучить. Чтобы он не крал, она шла на всё, но ничего у нее не получалось.

Тоня со слезами вышла к Юре, он увидел ее с пустыми руками, и отвернулся.

– Юр, пойдем в избу!

– Не пойду, она меня опять будет бить! – цокая зубами, проговорил он, его серо-зеленые глаза стали темными, а на них появилась слезная пелена.

– Не будет, я заступлюсь, Юр, ну пойдем! – она ухватилась за его руку и потянула, – да пойдем же!

– Не пойду, сказал! – он оттолкнул ее от себя, кинул ей платок, спрыгнул со скирды и вприпрыжку побежал по снегу в сторону скотской базы.

Друзья у него были все старше лет на пять, а то и больше, лепили из него всё, что хотели, заставляли красть овощи в чужих огородах и у матери деньги. А если у него что-то не получалось, они его били. Когда удавалось матери поймать его, она также била, он всего и всех боялся.

Матрене было стыдно ходить по деревне, многие жаловались на его проделки.

Дошло и до директора школы, он вызвал её к себе на беседу. Разговор с ним вывел ее из себя.

Юра узнал, об этом и на ночь домой не пришел.

Утром мать, Тоню послала в магазин за хлебом,

– Погоди, дочь, я деньги вынесу, – через минуту она вышла, и Тоня испугалась ее виду, такой она не видела её никогда. Она была растерянная, злая и обиженная, ее изумрудные глаза наполнились слезами.

– Танина, деньги пропали, все до копейки пропали! Их забрал Юра, ах, паразит, поэтому он и домой не пришел! Убью, как обещала, отрублю голову! – решительно сказала она, – а ты не видела, когда он брал деньги?

– Нет, не видела! К нему приходил Фоминских Шурка, о чем-то говорили, а немного позже ушел Юра.

Лицо матери стало мрачным.

– Теперь мне ясно, кому этот паразит отдает деньги! Поэтому он и дома не ночует, ну ничего, сукин сын, от меня никуда не убежишь!

Раньше глубокой ночью Юра, как кот тихонько пробирался в избу и ложился на кровать к Тоне. Она с вечера готовила для него кусочек хлеба и прятала от матери ему под подушку. Он знал об этом и, как только ложился, доставал хлеб, укрывался с головой одеялом и ел. Каждый раз ему удавалось встать раньше матери и убежать, но в этот раз ему не повезло.

Она поймала его уже на выходе и, как ягненка волоком подтащила к столу. На столе лежала толстая дубовая разделочная доска, а рядом с ней острый отточенный топор.

Юра сразу понял, что его ждет, он упирался ногами и вырывался из ее рук.

Мать не выпускала, еще крепче удерживала его. Затем приподняла и придавила его голову к доске.

Юра подобно змеи изворачивался, вырывался, но мать была настолько одержима и готова сейчас же отрубить ему голову. Она взяла топор и замахнулась.

От страха Юра…. Он кричал не человеческим голосом до хрипоты, глаза его покраснели.

Тоня стояла за спиной матери, орала не меньше его и хваталась за её руку с топором.

Рука матери была на уровне головы и могла опуститься в любой момент. Она не слышала крик Тони, не чувствовала, что она тащит ее от стола и хватается за руку с топором.

От злости и отчаяния мать кричала:

– Говори, паразит, кому деньги отдал? Не то отрублю башку!

Тоня увидела перед собой не свою мать, а разъяренного зверя в человеческом обличии. Состояние ее было решительным, в этот момент, она не была адекватной и могла бы лишить жизни своего сына.

– Последний раз спрашиваю, ты мне скажешь или нет, кому отдал деньги? – голос ее срывался, она еще выше подняла топор и была готова к удару.

– Да, мам скажу! – прохрипел он.