Зоя Квитка - Тридцать тактов в стиле блюз

Я частенько ловил на языке это заглазное имя, готовое сорваться, когда мне нужно было обратиться к ней и пока заменял его официальным, возникало что-то среднее между придыханием и заиканием.

Фэя, в силу наклонностей, воспринимала это, как застенчивость, робость и зажатость, из-за длительного отсутствия секса, а потому, при каждом удобном случае старалась меня "подбодрить", откровенно кокетничая, давая понять, что обиняки ни к чему и она вовсе не против.

Вот и теперь она прошла в кабинет, не дожидаясь приглашения и облокотилась на противоположный край стола так, чтобы улучшить ракурс глубокого декольте.

– Что делаешь в выходные? – спросила она.

Сам не знаю зачем, но я решил подзадорить ее и ответил, что буду кататься с друзьями на яхте. Фэя напряженно улыбнулась хищным, осторожным оскалом, выражая одновременно страстное желание заполучить добычу и опасение получить отказ. Ее межбровье запульсировало планом действий. Наконец, она произнесла, надувая губы:

– Найдется место для одинокой, безнадежно влюбленной женщины?

Мне стало стыдно за себя и больше не хотелось продолжать эту пошлую игру. К тому же, я вдруг вновь ощутил в руках шелковый поясок пеньюара.

Потирая большой палец указательным и средним, я нежно погладил это воспоминание о Брук и попросил Фэю оставить меня в покое.

– Импотент! – швырнула она мне, выходя из кабинета тяжелым, широким шагом.

Очевидно ее самолюбие, устав от потаскушьей невзыскательности, наконец-то оскорбилось и вспылило.

Около полудня позвонил Вилфорд. Он выразил опасение, что в яхт-клубе мы можем столкнуться с преследователем и не сможем ничего выяснить. Я согласился, удивляясь, что сам не сообразил сразу. Ни мне, ни Вилфу с Флер не стоило там появляться. Кто-нибудь нас обязательно узнал бы, а если тот парень еще и работает в клубе, тогда тем более не удастся получить о нем информацию. Нужен был человек, которого никто не знал бы в клубе, не лишенный артистизма, умеющий втираться в доверие и которому мы смогли бы доверить пусть не всю, но хотя бы часть истории.

– Не знаю что делать, – ответил я Вилфу. – Я ни с кем близко не общаюсь, кроме вас двоих. Поездку конечно стоит пока отложить, тем более, что вечером у меня есть одно дело в городе, после которого, я надеюсь, добавиться еще одна деталь. Может потом встретимся?

– Хорошо, Джадд, – проговорил Вилфорд сдержанным, официальным тоном, по которому я понял, что он уже не один и продолжать разговор ему неудобно.

Договорились созвониться вечером.

Несколько часов я еще пытался заставить себя поработать, но напрасно – думал я только о подходящей кандидатуре "шпиона-разведчика".

– Извини за беспокойство, – все еще с оскорбленной интонацией произнесла Тэйт, войдя в кабинет без стука. – Курьер принес это для тебя.

Она протянула мне пакет с документами, стараясь замаскировать конфуз за строгим выражением лица, достойным драматической актрисы, но маска чинности была ей не по размеру, потому, склонности сорвали ее легко и непринужденно – амплитудным покачиванием бедер при ходьбе.

Фэя эффектно вышла, а мне вдруг пришла в голову идея, что она именно тот человек, который нам нужен, но как и под каким предлогом уговорить ее шпионить для нас? Нет, Фэя не станет делать что-то для кого-то. Совершенно необходимо убедить ее, что это очень нужно ей.

Я решил, что справился с задачей наполовину, отыскав "актрису", а сценарий для Фэи оставил Вилфу. В конце концов, он лучше разбирается в людях.

Вечером, я, как и обещал, заехал к антиквару.

Мне показалось, что он посмотрел на меня участливее обычного, а затем, не произнося ни слова, прошмыгнул в маленькую узкую дверцу за конторкой. Ждать не пришлось. Почти сразу же дверца распахнулась снова и оттуда вынырнула маленькая, сухопарая женщина. Я не ожидал увидеть столь элегантную, хорошенькую, довольно молодую особу. Очевидно удивление отразилось на моем лице, потому что миссис Джанксален иронично дернула правым уголком рта, а протягивая руку для приветствия посмотрела прямо мне в глаза – снисходительно и немного печально.

Я поймал свое отражение в двух голубых "галактиках", опоясанных густыми ресницами и поспешил отвести взгляд, но он предательски скользнул вниз по фигуре миссис, так, что от смущения вынужден был оттолкнуться от носков ее туфель, отрикошетить от несуразного, дряхлого комода и остановиться на дверце, за которой произошла удивительная метаморфоза, превратившая непривлекательного мистера Джанксаллена в изящную, миловидную женщину.

– Эмма, – представилась она, возвращая мой взгляд к своему лицу. – Вы хотели меня спросить о записке?

– Да-да, – спохватился я, – точнее о том, кто ее принес.

– Молодой человек. Симпатичный, высокий, светловолосый. Я особо не запоминала его. Так, в общих чертах. Я сказала ему, что мне кажется странным, такой способ передачи сообщения, но он ответил, что всего лишь выполняет вашу просьбу и, поскольку вы наш постоянный клиент, я не отказала.

– Я ни о чем таком не просил. Он обманул вас и меня дурачит, – сказал я с такой досадой, что по Эмминому лицу пронесся вихрь эмоций.

Она опешила, встревожилась, а потом, за считанные секунды, приняла оборонительную позицию и строго спросила:

– У вас еще вопросы ко мне?

– Да, мне очень хочется задать вам бестактный вопрос, – выпалил я и в этот момент услышал свой голос со стороны, как чужой, принадлежащий какому-то бесцеремонному, нахальному типу.

– Я этот немой вопрос прочитала в ваших глазах, как только вышла в торговый зал. Поверьте я часто отвечаю на него, разными способами, но чаще всего молчаливым презрением. Люди хотят видеть равенство, забывая о том, что оно далеко не всегда проявляется внешне.

– Вы правы. Мне очень стыдно. Прошу прощения, – сконфуженно мямлил я, но она продолжила возмущаться.

Я понял, что причинил этой хрупкой женщине боль, напомнив о сомнениях в успешности их брака, которые, скорее всего терзали ее, а такие как я, подпитывали, укрепляли их и не давали от них избавиться.

Так я думал, и потому решил, что мужественно выдержу заслуженную взбучку за дерзкое, бестактное поведение, дослушаю ее внимательно и постараюсь, все таки, оставить о себе приятное впечатление, но она вдруг замолчала, прищурилась, слегка откинула назад голову, сделала шаг назад, словно снимала с меня мерку, а потом скрестила руки на груди, поежилась, нервно передернула плечами и тихо спросила:

– Вы не допускаете, что истинное положение дел может сильно отличаться от ваших выводов о них? Все судите о певчих птицах по перьям?

У меня внутри словно в гонг ударили. Едва сдерживая волнение, я спросил:

– Вы читали записку?