Андрей Ставров - Вракли-3. Записки «пятьюшестьвеника»

Охотники периодически старались подплыть поближе, чтобы сбить зверя, но те оказывались шустрыми и прятались среди камней или успевали выскочить на плато и спрятаться. Медведи, как и волки, были основными врагами охотников. Волки давили маралов и за каждого убитого серого полагалось от государства неслабое вознаграждение. Волки это знали и панически боялись человека. За все годы мне лишь однажды удалось увидеть небольшую стаю на противоположном берегу притока. Медведь же грабил избушки, где охотники держали припасы для зимней охоты. Остаться без провианта означало срыв сезона охоты, который в основном кормил семьи. По этой причине охотники люто ненавидели медведей и пытались грохнуть каждого, кто им попадался. Но от этого медведей меньше не становилось. Вокруг горы были покрыты кедрачами, по ручьям во множестве росла смородина и черемуха, а увалы покрывались как ковром горной клубникой. К тому же косуль да кабанов хватало. Так что мишки не бедствовали.

Мы с дядюшкой устроились в ту ночь в этой самой избушке, рядом с которой я лежал у костра и вспоминал былое, а приятели в стоящем в метрах тридцати зимовье их родного дядьки. Ужинали у костра ровно посередине между нашими жилищами, долго сидели и болтали, наконец, разошлись спать. Костёр уже погас, но угли ещё долго светились в темноте. До сих пор, когда мы ночевали в избушках, я ложился на нары у входа, слева под рукой фонарь, справа – заряженное ружьё, далее – дядюшка. На двери никаких запоров, естественно, не было. В тот раз нам казалось, что опасаться нечего: костёр дымит, рядом охотники с карабинами – ну какой сумасшедший мишка сунется! Поэтому я ружьё повесил на стену напротив. Фонарь, правда, оставил под рукой. Лёг и отключился. Проснулся я от странного звука – было впечатление, что кто-то скребётся в дверь. Сначала я подумал, что дядюшке приспичило, но тут услышал лёгкий стук. Как я понял, это дядюшка от испуга стучал костями в своём спальном мешке. Значит, медведь ломится! Если он завалится внутрь, то окажется по дороге к ружью, которое, кстати, было незаряженым! Что делать? Медведь скребётся всё настойчивее, дядюшка стучит костями всё громче! К нашему счастью, мишка не догадался дверь дёрнуть, а старался вывернуть косяк, что нас и спасло. Тут я не выдержал, вскочил и рванулся к ружью, а медведь расслышал стук дядюшкиных костей и мой рывок, тихо рявкнул и дал дёру.

Я схватил ружьё, зарядил и высунулся на улицу. Никого. Ладно, легли опять, но уже как обычно с ружьём,. Утром говорю охотникам: так мол и так. Они меня на смех поднимают, что мишка совсем с ума съехал! Потом прошлись, посмотрели и головами закачали – действительно! Вот же, как оголодал бедняга. Тут один их моих друзей и говорит:

– Давай поймаем гада.

– А как?

– Да просто, капкан поставим.

Дядюшка загорелся, дескать, давайте. День потеряем, но это не беда, а такой кадр получится. И мне говорит, что как медведь в капкан попадёт, чтоб я как можно ближе подошёл, а дядюшка будет фотографировать. А если он вырвется? Не беда, главное, чтоб фото успел сделать. Добрый дядюшка! Ладно, парни капкан приладили, в качестве приманки птицу какую-то подстрелили. Для правильной установки ловушки, к капкану на цепи приладили бревно метра три, потаск по-местному. Если медведь попадётся, то он помчится сквозь заросли и бревно застрянет. К вечеру всё было готово, и мы разошлись спать. Утром вскочили и к капкану – не попался! А тут на коне дядька моих приятелей подъезжает. Он как раз к своему зимовью направлялся. Увидел нашу ловушку и как заорёт на ребят:

– Да кто ж такой потаск ставит!!! Да ежели бы медведь в капкан угодил, он бы с этим бревном в охапку к вам припёрся разбираться – мало бы не показалось!

Все были рады. Кроме дядюшки – эх, какой фотографии не получилось!

Многое еще мне вспоминалось, но тут я глянул на часы – ух ты, уже третий час! Потушил костёр и забрался в избушку. Утром встал пораньше, сел завтракать, вдруг слышу – звук мотора. Рановато, охотники должны были за мной приплыть ближе к вечеру. Ну, ладно, может это не они, а кто-то другой. Сижу, пью кофе, вижу, нет, это за мной. Почему так рано, спрашиваю. Оказывается, пока я здесь прохлаждался, с гор спустились двое итальянских охотников. Они купили лицензию на марала. Наконец, взяли двух и собирались домой. Ночевали они в избушке в тридцати километрах ниже по Реке, и к обеду за ними должен был прилететь вертолёт. Мои приятели узнали и договорились, чтобы и меня захватили. Здорово! Во-первых, никого дёргать не буду, а, во-вторых, сразу в столицу автономии. Там проболтаюсь у друзей пару дней и домой.

Я быстро собрался, погрузился в лодку, и не прошло и часа, как мы прибыли. К счастью, итальяшки по-английски понимали и разговаривали. Они угостили меня кофе с дивным сыром и свежим белым хлебом с маслом, что после десяти дней жизни на подножном корме казалось верхом чревоугодия. Мы сидели, болтали, а через пару часов послышался стрекот вертолёта. Через несколько минут он опустился невдалеке. Мы поднялись.

– Ну, что, – сказали друзья, – до следующего лета!

– Посмотрим, – уклончиво ответил я и пожал плечами. Сам же подумал – нет, никогда.

Итальянцы полезли в кабину, я задержался, окинул взглядом горы, Реку, комок подкатил к горлу, махнул рукой охотникам и забрался в вертолет. Он взлетел, сделал небольшой круг над долиной и направился в сторону столицы автономии. Через час я был в аэропорту. Вот и всё.

Прошло много лет. Я ни разу сюда не вернулся. Дважды был близок к тому, чтобы плюнуть на всё и прилететь, один раз даже купил билет, но удержался и сдал. И хорошо, так как по обрывкам информации из тех краев, всё произошло, как я ожидал и даже хуже. Пару лет мы с женой и сыном ещё подёргались – плавали на байдарке по нашим рекам и озерам в России. Но после тех красот здесь всё было блеклым и навевало лишь грусть и тоску. Кроме того, ну, две недели, ну, три плаванья – а если отпуск два месяца, то что делать в оставшееся время? Надо сказать, что в начале наших путешествий мы с женой решили, что пока есть силы надо забираться как можно дальше, в самую глушь, туда, где палатка – дом родной, рюкзак – весь багаж, а вместо кулинарных изысков – что бог пошлёт, ружьё даст и удочка добавит. Туризм в традиционном смысле мы решили оставить на потом, ближе к пенсии. Прибалтика, Золотое кольцо, Бухара, Самарканд и многое, многое другое никуда не денутся. Оказалось, делись и ещё как. Прибалтика – так вообще без виз не сунешься, Узбекистан, Казахстан и прочие станы тоже заграница и, хотя виз не надо, но вот так запросто, как во времена СССР, не поедешь. Впрочем, как и Россия, но уже по экономическим соображением – на Байкал дороже, чем в Париж. Да что Байкал! В Москву только туда стоит столько же, сколько до Варшавы и обратно. Я уже стал отчаиваться, но тут произошли два события, которые, можно сказать, спасли нас. Первое – мы неожиданно стали дачниками. Друг Санька, видя наши страдания, предложил взять участок земли в товариществе от института, который создала моя мама и где она директорствовала до своей скоропостижной смерти. Санька сам имел там участок, а кроме него на двух улицах рядом жили мои приятели, часть из которых я устроил к маме по блату. У меня, старого бойца стройотрядов и заслуженного шабашника, тут же зачесались руки в ожидании топора, пилы и прочих радостей. Жена вспомнила о своей мечте цветовода, и мы немедленно согласились. Теперь вопрос о том, что делать летом отпал раз и навсегда. Но, есть ли жизнь на даче, и какая она, об этом, может быть, я когда-нибудь расскажу. Второе событие было связано с тем, что после моей стычки с одним гадом замминистра, я перешёл в частную фирму на должность замгендиректора по науке и внешнеэкономическим связям. Это тут же открыло мне весь мир, вслед за мной и моей жене, которая справедливо считала, что меня одного отпускать дальше границы области крайне неразумно. И теперь вместо Вильнюса – Рим, вместо Риги – Париж, вместо Таллинна – Стокгольм и далеко не только… Но и те же Вильнюс с прочими ригами и таллинами в прямом доступе, почти как тогда в СССР. Но об этом ниже.