Валерий Красовский - Лирический вернисаж, или Рисунки словом

Являет каждому искусство
На выбор множество дорог,
Преобразует в образ чувства
Племен, народов и эпох;

И приобщая к откровенью,
Приподымает до высот
Интуитивного прозренья,
И вводит мудрость в обиход.

Пока себя как сущность числю,
И вдохновляюсь на труды,
Спешу я поделиться мыслью
И воплотить свои мечты.

Давай определим стремленья,
Не будем гнать наперекор
Душевным чувственным теченьям
Наш откровенный разговор.

Пусть он сомнения развеет,
Как ветер утренний туман,
И станет на душе светлее,
И честность превзойдет обман.

Пусть каждый высветится ролью,
В которую всю жизнь вложил,
И пусть предел терпенья болью
Нам просигналит с наших жил.

После хлестких махов веника
И паров стоградусных
Любят жизни «академики»
Эль с икоркой паюсной.

А кому-то с рыбкой вяленой
Блажь и удовольствие,
Восседает он распаренный
На плацу спокойствия.

Но, однако, квас бочоночный
С нежною прохладою
Здоровее блажи пробочной.
За него я ратую.

Торжествует дух весенний,
На дворе распутица.
Если пробил час везений,
Тяжба позабудется.

Не годится зимней грусти
Нынче амуниция,
Обсуждает планы кустик
С резвою синицею.

Что же будет с настоящим?
Мир в преображении.
Не угнаться за летящим
С ветхим снаряжением.

О, нет, не блажью Герострата
неукротимая весна
воинственно вдохновлена,
круша ледовые преграды.

Как новой светлой
жизни гимны,
новорожденных
слышен
крик…
Мир созерцал мадонны лик,
в любви прекрасной и взаимной.

Снег раскрывал
следы
событий
минувшей зимней суеты;
опять соседские коты
в драчливой закипели прыти.

Мир стал похож на дом игорный;
переполняя
солнцем
дни,
добрался март до головни
печной
обугленной и черной.

Стремилась в небо сизость дыма
И с серостью роднилась туч;
Пора весны боготворима,
Ручьев речитативы с круч.

И был наитию понятен
Поленьев пламенный язык,
Я к вихрю огненных объятий
Душой холодною приник.

Под звук мелодии органной,
Камин восторженно сиял,
И лился свет теплом желанным,
И грез виденья оживлял.

Я вас любил и чувствую доныне
Моей любви стремления чисты!
Лишь вам, моей единственной богине,
Я посвящал заветные мечты.

Я вас любил не только в настоящем,
Но и в грядущей жизни миражах.
В тех чудных снах вы виделись все чаще,
И согревал нас дружества очаг.

Мне помнятся и магия красы,
И чувств неповторимое движенье,
Веселья неподдельные часы,
И упований горькое крушенье.

Я вас ценил за прямоту и ум,
За вашу непреклонность в спорах с лестью,
За то, что пылких развлечений шум
Вас не унизил ревностною местью.

Чтоб вас любить, – душевный есть резон,
Чтоб вас забыть, – не хватит срока жизни.
Вам, вечно юной, лиры перезвон
Шлю с дней моих неотвратимой тризны.

Одной первоапрельской шутки
Строптивых северных ветров
Хватило, чтоб к морозу чуткий
Вернулся ледяной покров.

Разлив весенний половодья
На всех парах притормозил,
Зазеленевшие угодья
Сон ожиданья охватил.

Ночь позади. Знакомой тропкой
Иду я к дому от шоссе…
Потом сожгу отрадно в топке
Я жизни грустные эссе.

Наполнятся рощи березовым соком
И зазеленеют леса,
И взору откроется вдруг ненароком,
Волшебная мира краса.

Заманит восторгом, пленит откровеньем
Рождения, жизни, креста;
И это, достигшее сердца прозренье, —
Заветная чувств высота.

Случайно, а может неведомой силой
Стремимся душой мы к родству,
И образ приходит таинственный, милый…
С желанной ко мне наяву.

Сегодня авторство весны,
Что многоцветницей решила
Отметить в полдень валуны,
Где лозы подняли ветрила,
А мать-и-мачеха цветки
Сыпнула с дарственной руки,
Как золоченые монеты,
За труд хвалы апологету,
Подтверждено календарем, —
Тепла официальной датой, —
Как сочинений легких том
Седого классика цитатой.

Играли дети в муравейник…
Организованно и четко
Сгребали листья и репейник,
И всевозможные обертки.

Когда последний сор убрали,
То духу следуя субботы,
Вскопали землю и сажали
Ростки цветочные охотно.

В порыве этом нет вождизма.
В рядах примерных пионеров
Я прежде верил коммунизму,
А нынче сам себе не верю.

Из всех известных философий,
Что очевидны и просты,
Приятнее всего мне профиль
Философии чистоты.

Сизарь, кружась, над крышами взлетал,
От синевы небес пьянея.
Как книгу, шаг за шагом я листал
Зазеленевшую аллею.

Она была прочитана не раз;
Там переулки, как абзацы,
И было удивительно сейчас
С рожденьем новизны встречаться.

И мыслилось: «Как это прежде я
Моментов красоты не видел!»
В лицо мне улыбались тополя:
«Слепой незрячестью обидел».

В начале торжественном мая —
Готовность раскрыться листвой.
Крушинниц залетная стая
Порхает над желтой травой.

На купине белый подснежник
Пчелы возбудил интерес.
Цветение – радости смежник,
Залог благоденствия лес.

Видна одуванчиков россыпь
По краю селенья венком,
Телячья на привязи особь
Срывает траву языком.

Без устали солнце хлопочет,
Чтоб дерево жизни росло…
Привычно, размеренно кочет
Побудкой тревожит село.

Смородиной пахнет и мятой,
Открылись источники сил,
Народ побратался с лопатой
И знамя труда водрузил.