Генрих Небольсин - Лоскутное одеяло (сборник)

Собралось человек двадцать. Хозяин дома, поморщившись, говорит мне два слова, после чего сбегает в другой конец стола. И весь вечер нервно косится в мою сторону. Когда уходим, говорю жене: «Ты как хочешь, я к ним больше ни ногой». Проходит месяц – опять зовут в гости. Мы отнекиваемся, но родственники уговаривают: «Ну что вы! Хозяин дома очень вас приглашает, передаёт, что будет рад вас видеть». Даже любопытно стало. Ладно, придём.

Хозяин дома ждёт у дверей. Радостно разводит руками, обнимает, проводит к столу, садится рядом и тараторит:

– Ты извини, пожалуйста, я тебя за другого принял. Есть тут один родственничек – бандит и алкоголик. Я думал, что это его позвали… Ладно, не обижайся на старика… Лучше расскажи, как там поживает мой старинный друг Яков Эмильевич? Процветает его бизнес?

Я говорю:

– Яков Эмильевич, к сожалению, мне неизвестен..

И чтобы как-то заполнить затянувшуюся паузу – предлагаю:

– Возвращаемся к варианту с бандитом и алкоголиком?

Попросили меня реферат написать. «Гамлет» Шекспира. За двести шекелей. Кто ж, в гордыне своей, не мечтает о Гамлете написать. За двести шекелей. Я и взялся. Через несколько дней встречаемся мы с девушкой в Старом городе Иерусалима. Говорю: «Перечитай. Вдруг что не так…» Отсела на ступеньки, а я по арабским лавкам стал ходить, прицениваться, на что двести шекелей можно с умом потратить. Вдруг она ко мне летит с перекошенным от злобы лицом.

– Ты чего написал? Ты нормальный? Мне это сдавать, между прочим!

– Так… – говорю, – обидеть ремесленника может каждый! Ты, пожалуйста, конкретней, с цитатами.

– Ах, с цитатами?! – у неё румянец даже выступил. – Я реферат тебе заказывала. Ре-фе-рат! А не литературное произведение. Это что вообще? – она перелистнула несколько страниц и зачитала: «А Гамлет меж тем в анатомичке сидит, Йорика на части разбирает: “Не нахожу я души в нём, – в тоске говорит он самому себе, – стало быть, верно говорил русский физиолог Павлов, что жизнь прикладной характер имеет…”»

– Там дальше хорошо, – вдруг включаюсь я. – Когда Гамлет по карманам Йорика пробил и ничего, кроме медных денег, не нашёл. И решил: «Бедный Йорик…»

У неё даже шея раскраснелась…

– Нет. Я не спорю, концовка у тебя просто ударная: «Плюнул Гамлет, не стал с ними больше разговаривать. Снарядил багаж и уехал в Череповец. К жене своей и сыну малолетнему…»

Я пожимаю плечами: «Что, с запятыми что-то не так?»

Посмотрела она на меня и совсем уж потерянным голосом: «Ты сумасшедший, да?» Подумав, достаёт двести шекелей и мне протягивает. Говорит: «Ладно, ты же работал! Вот, возьми. А я… я сама напишу».

Стыдно мне стало. И грустно как-то. Говорю:

– Ладно. Давай так. Эту бесценную рукопись я тебе дарю…

Полез в сумку. Достал стопку, страниц на десять, в файлике.

– Держи. Вот он – нормальный реферат. Как раз на двести шекелей…

Зашли со знакомой в иерусалимский религиозный район. Она пропадает в магазине, я стою на улице, курю. Подходит какой-то религиозный человек, лицо доброе, но сразу видно, нездоровый человек. Смотрит на меня, потом начинает осматривать асфальт вокруг, как будто что-то ищет. Я его спрашиваю: «Что случилось? Потерял что-то?» Он кивает, мычит. Идёт в сторону магазина, начинает перебирать сложенные у входа пустые коробки, смотрит на меня, тычет мне в лоб пальцем, мычит. Жалко человека, говорю: «Попробуй объяснить, что ты потерял, может быть, я могу помочь…» Тут моя знакомая выходит. Объясняю ситуацию, говорю, «бедолага, потерял что-то, а что – объяснить не может». А человек не унимается, тычет мне в лоб пальцем, прикладывает ладони к щекам, головой качает и опять начинает пустые ящики перебирать. Знакомая за ним наблюдает и вдруг говорит:

– Да ничего он не потерял. Он же объясняет: подошёл к тебе, увидел, что у тебя кипы на голове нет, решил, что слетела, вот её-то он и ищет…

Дети нашли в своём плотном учебном графике несколько часов, чтобы посмотреть с нами старые семейные фотографии. Требовали комментариев: что здесь, когда это было? Наконец дошли до фотографий, связанных с рождением старшей, я запел соловьём, стал рассказывать, припоминая тысячи забавных подробностей. Дети смеялись, катались по кровати, не могли успокоиться.

– Слушай, – шёпотом сказала мне жена, смеявшаяся вместе с детьми, – а разве это так было?

– Тссс! – заговорщически прошептал ей в ответ, – теперь уже так.

На днях работники автобусного кооператива «Эгед» объявили однодневную предупредительную забастовку. Назначили её на вчера. Накануне созваниваюсь с приятелем, чтобы сообщить. Он говорит:

– Паршиво… Придётся такси брать. Туда и обратно…

Попрощались. Через десять минут перезванивает:

– Слушай, как ты думаешь? А если на велосипеде? У меня до сих пор «Старт-шоссе» на антресолях валяется. Конечно, горки, да и мне уже не двадцать. Но жалко денег на такси.

– Всего один день. Можно раскошелиться, – вроде как уговариваю.

– Ладно, – мрачно так, – ты прав…

Ещё через час звонит:

– Нет, поеду на велосипеде. Если вдуматься – сколько преимуществ. И деньги на такси сэкономлю, и спортом займусь, и лишний вес сброшу… И вообще, представь: утро, свежий воздух… Нет. Мне положительно нравится…

Он ещё раз перезвонил. Оказывается, достал с антресолей велосипед, сидит, приводит его в порядок. Сын помогает. «Давно так хорошо с ним не разговаривал…» – признаётся.

А вчера в семь утра звоню ему, чтобы предупредить:

– В новостях пишут, что забастовку отменили…

– В смысле? – не понимает он.

– Автобусы выйдут на маршрут. Так что откладывай свой велосипед, бери постоянный – и вперёд в переполненный автобус.

Пауза. И вдруг решительно так:

– Слушай. Ты мне не звонил. Я тебя не слышал. У «Эгеда» забастовка. Некогда мне – надо ещё камеры на колёсах накачать…

Иду в банк по делу – срочно. Спешу, потому что, как обычно, вышел к закрытию. И вдруг замечаю боковым зрением… Останавливаюсь.

На видном месте стоят пять бутылок дорогих виски. Все открытые, но с пробками и далеко не пустые. Вероятно, кто-то обновил домашний бар, а старые бутылки выставил, вдруг кому-нибудь понадобится.

Ладно, времени нет – бегу в банк, там провожу примерно полчаса и возвращаюсь. Стоят родимые на том же месте. Даже на мгновение приютить их захотелось, дать кров, так сказать. Но у меня дурацкое чистоплюйство в крови вкупе с богатым воображением. Не люблю на улице ничего поднимать.