Маргарита Посохова - Для тех, кому не нужно славы. Серия «Трианон-мозаика»

– А праздник состоялся в замке Фезенсак? И Оливье сам пригласил к себе домой столько гостей?

– Ну да, вы это знаете. Его родные как раз оказались в отъезде, но Оливье всё с ними согласовал.

– Значит, Оливье все-таки мог распоряжаться семейными владениями?

– Ну, как распоряжаться… Он просто предоставил устроителям праздника лужайку возле замка и подсобные помещения.

– Оливье уже познакомился тогда с Анной Лапиной?

– Я затрудняюсь ответить… Я была занята – переводила речи, реплики, давала пояснения для гостей. Но во время фейерверка они, Оливье и Аня, стояли рядом. Это я помню точно.

– Ладно… А как они общались потом?

– Как все сейчас, через электронную почту. В конце июля Оливье позвонил мне и предложил поехать с ним в Россию. Дальше вы знаете.

– Далеко не все… Итак, Лапины встретили вас в Шереметьево и привезли в Никольск. Где вы остановились?

– У них дома, там, где Оливье потом… Простите… У Ани с Виктором маленький частный дом – я правильно говорю? Домик с садом, сад выходит к оврагу.

– Вы все время проводили у них?

– Нет, мы довольно много ездили по округе. Здесь интересные места, много… как это называется? Музей – усадьба, правильно?

– С кем вы обычно ездили?

– Да все вместе – Аня, Виктор, Оливье и я… У них машина, я уже говорила вам. Старенькая, но в хорошем состоянии – Виктор сам чинил ее, он инженер-механик, насколько я помню.

– Он что, находится в отпуске?

– Нет, в отпуске была Аня. А Виктор работал… как это называется? Сутками, а потом не работал, тоже по суткам… Он инженер в сети станций по заправке бензином.

– Сутки через трое?

– Да, так они говорили.

– Скажите, Моник, какие у них были отношения?

– Хорошие отношения.

– Это на первый взгляд; а если точнее?

– И на первый взгляд, и на второй… Аня заботилась о муже, вы бы видели, какие обеды она ему на эти самые сутки с собой готовила. Объясняла, что ему негде поесть на работе, и все приходится брать с собой. У нас так не принято… или нет, не знаю, как сказать, но того, что она ему с собой давала, хватило бы на нескольких человек.

– На роту солдат? – подсказал следователь.

– Это такая шутка? Хотя Виктор очень большой – он сантиметров на двадцать выше и килограммов на сорок тяжелее, чем Оливье. Простите, я, кажется, говорю лишнее…

– Почему же? Мне как раз интересно ваше мнение. Скажите, Моник, вы лично… вы верите, что это Виктор убил Оливье?

– Мне очень трудно это представить. Он такой… Большой, добрый, как… медведь.

– Медведи считаются крайне опасными животными как раз потому, что они не показывают признаков агрессии и нападают внезапно – заметил следователь, внимательно глядя на Моник.

– Ну, это среди настоящих зверей – вам не кажется, что это можно понять двояко? – повела плечами Моник. – До сих пор мне не верится, что это мог сделать Виктор.

– Факты против него очень весомые – он сказал, что его вызвали на работу, а на работе это отрицают. У него сбиты костяшки пальцев, одежда грязная и разорванная; и это как раз в то время, когда был убит Оливье. Вы считаете, что этого мало для ареста?

– А как он это сам объясняет?

– В том-то и дело, что никак. Молчит.

Моник открыла рот и даже вдохнула, но так ничего и не произнесла. Зазвонил ее мобильный, она торопливо поднесла его к уху.

Пока она разговаривала, часто кивая головой и время от времени вставляя фразы по-французски, следователь смотрел на нее терпеливо и внимательно.

– Месье следователь, сейчас подъедет представитель из нашего консульства. Вы позволите?.. Нужно заниматься отправкой тела на родину.

– Да-да, я понимаю. Вы собираетесь сопровождать его?

– Пока не знаю, возможно. Как раз сейчас должно решиться, будут ли ожидать кого-нибудь из родственников, или это поручат мне. Вы позволите мне идти?

– Разумеется, Моник. Но мне кажется, наш разговор еще не окончен.

Снег пронзительно скрипел под ногами, на его голубоватой переливчатой поверхности четко очерчивались под луной длинные тени. Две мужские фигуры споро двигались по пустынному санному следу.

– Не далече ли возок оставить приказали, любезнейший Алексей Афанасьевич? – запыхавшись, проговорил тот из идущих, что гляделся поменьше ростом. – От греха бы подальше, к бренному телу поближе… – добавил он неуверенно.

– Трусить изволите, господин Мордюков? – весело усмехнулся высокий путник. – Вы же сами уверяли, что предприятие наше и необходимо, и вами вполне подготовлено.

– Так-то оно так… Да вдруг сегодня раньше времени собак с цепи спустят… Не та у меня ныне прыть, да и в молодые годы особой резвостью я похвалиться не мог.

– Вы же сказывали, что с щелыгинским сторожем на короткой ноге? – обернулся Тиличеев, блестя глазами над поднятым воротником длиннополой шубы.

– Да все так… Я с ним нынче поутру перемолвился, нарочно заехал как бы мимоходом, сказал ему, чтобы не запирал дальнюю калитку, мол, Марья Спиридоновна ждет меня по секретному делу.

– Так что же вы робеете? Или на попятный идти собрались?

– Куда уж на попятный… Ради Софьюшки и не на такое пойти готов… Э, сударь! Зря вы таким манером обулись!

Старичок остановился, показывая на ноги своего спутника:

– Я же вас просил валенки надеть, нам нынче не до форсы! А в сапожках и зябко, и скользко!

– Будьте покойны, господин Мордюков. Кстати, как вас по батюшке? На рисковое дело вместе идем, а имени-отчества вашего я так и не знаю.

– Степаном Матвеевичем меня кличут… А что рисковое дело – это вы, Алексей Афанасьевич, верно изволили заметить. И не в собачках беда, хоть они у Марьи Спиридоновны на всю округу славятся – сущие волкодавы, за щенками из соседней губернии присылают. Вам-то еще полбеды, коль нас приметят в неположенном месте, уедете, и забудутся толки. А я рискую верный кусок хлеба на старости лет потерять – кому нужен стряпчий, в подозрительных действиях замешанный?

Тиличеев подхватил под руку смешавшегося старичка, и бодро повлек за собой следом:

– Могу ответить обстоятельно и по пунктам, как привык по роду деятельности, уважаемый Степан Матвеевич! Сапоги у меня для мороза годны, внутри мехом выстланы, и подошву имеют ребристую – таковые в Тироле носят, в горах. Собаки нам тоже не страшны, если сторож их с цепи по вашей просьбе не спустил. А ежели и спустил, тоже не беда, отобьемся – предупреждены, стало быть, вооружены. Стряпчих же ценят более всего за пронырливость, так что вы свои действия вполне можете в свою пользу провернуть. А за меня не тревожьтесь, мне и не в таких переделках бывать приходилось. Дипломатическая служба только с казовой стороны тихая и бонтонная, на деле же всякими путями своих целей добиваться приходится.