Маргарита Посохова - Для тех, кому не нужно славы. Серия «Трианон-мозаика»

Должно быть, и в самом деле я склонен к научным наблюдениям, ежели и в такой сфере тщусь найти закономерности. Заметил я, что некоторые виды красоты, необычайно ярко в девичестве проявляясь, становятся со временем несносны. Таковыми проявлениями считаю я излишнюю сухость, особливо костлявые локти или, что еще хуже, глубокие впадины над ключицами. Обещают они своей обладательнице со временем неприятную сухопарость и вздутые жилы на руках, что считаю я крайне некрасивым. Но и другая крайность меня настораживает – иная девица во младенчестве себя истым ангелом являет, а с возрастом грубовата становится. Взять, к примеру, Полиньку – прелести девица необыкновенной, но видя рядом матушку ее (да простит меня дражайшая Марья Спиридоновна), с грустью вижу, что со временем станет дочь на нее похожа, как одна капля водяная на другую. Румяность в багровость перейдет, шейка исчезнет, голова в плечи уйдет, и станет у ней спина, как у купчихи первой гильдии. А пушок прелестный на верхней губке в усики Марьи Спиридоновны обратится…

Не то Софьюшка, истинная любовь моя… Никогда прежде не доводилось мне наблюдать, как из прелестного дитяти столь же прелестная девочка вырастает. Она даже счастливо миновала пору всеобщей неуклюжести и никогда не теряла одной ей присущей милой стеснительной грации. Должно быть, сударь, мне ближе красота блондинок, каковой Софья Андреевна является миру. Брюнетки, слов нет, веселее, зажигательнее, но и характером тверже, и нравом круче. Но волосы у Софьюшки такого прекрасного цвета, словно лучиками солнечными подсвеченные, что никакая брюнетка, будь у ней власы хоть цвета воронова крыла, с нею не сравнится. И еще у такой красоты есть преимущество – она долговечнее, чем сочная, земная красота. Нежные блондинки дольше не старятся, если, конечно, имеют счастие пребывать в холе и неге богатства и любви ближних своих.

Оттого так затрепетало сердце мое, когда увидел я нынче вечером любезную Софьюшку в слезах и крайней печали. Когда расстались мы с вами, господин Тиличеев, пошел я на жилую половину, и застал милую девицу в холодной угольной комнате, с раскрытой книжкой в руках. Сидит она, душа моя, плечики платочком теплым кутает, а слезки так и сыплются в открытую книжку, как вот дождик частый. Да, сударь мой, сиротская доля несладкая, хоть и у тетушки родной… А как пришел господин Берко-Беркович, сорвалась она с места, и в комнатке у себя с шумом заперлась – должно быть, ножкой стула дверную ручку заложила. Вот так вот, сударь… – старичок зашмыгал носом, завозился в своих одежках, засморкался тихонько.

– Могу я узнать, господин… Мордюков?

– Да, да! Верно изволили запомнить мою немудреную фамилию, как верно и вопрос желаете задать. Хотите вы узнать, какое дело вам, человеку в первый раз в жизни в сей дом приехавшему с обыденным соседским визитом, до таковых подробностей и даже семейных тайн. Но я-то Софьюшке не чужой, с малолетства ее, душеньку, знаю и любуюсь ею безмерно, оттого и судьба ее мне не безразлична. В одну неделю, всего лишь в одну неделю, всё в щелыгинском доме переменилось.

Должно быть, наслышаны вы, милостивый государь, что Марья Спиридоновна себя важно держит и перед женихами не заискивает? – несколько поуспокоившись, перестал старичок теребить свой вислый нос. – Что перед Масленой неделей собиралась девиц в Москву вывезти, дабы достойно на праздничных балах показать и женихов обрести самых изрядных? Так и задумывалось, но мечтам этаким не суждено сбыться. У Марьи Спиридоновны сынок имеется, старший, в гвардии в столице служит. Госпожа Щелыгина всем своим гостям историю изволит рассказывать про мундир из неподобающего сукна, но если бы все так невинно было! Не подобает мне выбалтывать чужие тайны такого скандального толка, скажу лишь, что сынку Марьи Спиридоновны не деревня грозит, а каторга и Сибирь.

Семь дней назад прислала за мной госпожа Щелыгина свои сани с лучшей упряжкой. Еще и дворня не вставала, как уж сидел ваш покорный слуга у ней в кабинете, и задала она мне вопрос, коему удивился я безмерно. Спросила она, нет ли возможности сочетать браком двоюродных брата и сестру, дескать, наслышана она, что, наприклад, во Франции такие браки обыденны, особливо между членами знатных семей. Дескать, поскольку теперь государь наш Павел Петрович в близкие сношения с католическим орденом вступил, то не будет ли послабления и в некоторых наших православных обычаях.

Отвечаю ей, что таковых случаев не наблюдается, а сам смекаю – к чему бы это? Тут и сама Марья Спиридоновна расплакаться изволили и признались, что получены ею от сына известия самого дурного толка, и что спасать его она намерена всеми способами, какие только существуют.

Догадался я, что хотела она сына своего сочетать браком с племянницей, Софьюшкой, чтобы состоянием ее дело поправить. Ибо у любимицы моей от родителей осталось весьма значительное богатство – и в здешней губернии, от отца, и от матушки, на Волыни. Те имения, что поблизости, нераздельны в управлении и распоряжается ими Марья Спиридоновна как опекунша и ближайшая родственница, покуда Софью замуж не отдадут. Тогда уж имения делить придется, и, смекаю я, у Марьи Спиридоновны не столь уж значительная часть останется. Очень уж дорого ей гвардеец столичный обходится. Так дорого, что за дочерью, Полинькой, приданого все меньше остается.

Нет слов, дабы передать, как заволновался я, когда понял, какие тучи над головкой моей любимицы сгустились! Но дальше еще худшие намерения Марью Спиридоновну посетили. Решилась она Софьюшку отдать за господина Берко-Берковича. Да-да, того самого, вы его не заметить не могли! Возраста сей господин весьма почтенного, он почти одних лет со мною, хоть не в пример мне полнотел и свеж. Но не в этом суть, не в разнице в летах, в ней-то как раз ничего зазорного нет.

Душа моя кровью обливается по другой причине… Не думаю, что выдам особенную тайну, если расскажу вам, что господин Берко-Беркович имеет самые сластолюбивые склонности, и у себя в доме настоящий сераль содержит из крепостных девок и некоторых вольных из мещанок. Сие заведение называется феатром, и даже кой-когда представления устраиваются, но глядеть на сие, с позволения сказать, позорище, решаются только немногие местные жители, исключительно мужского пола.

Надобно упомянуть, что господин Берко-Беркович в наших краях человек сравнительно новый. Прибыл он сюда с намерением прикупить деревеньку, в чем я же ему и посодействовал, по рекомендации знакомцев. Купил он даже не деревеньку, а недурное сельцо, Нижние Бугры, там и поселился. Деньги сей господин имел немалые, оттого и устроился на новом месте почти с роскошеством. Вскоре женился он на соседской невесте, округлил имение за счет немалого приданого. Потом схоронил жену, и, немного повдовев, женился вторично, еще удачнее. Была у нас тут некая старая девица, и она в одночасье богатейшей невестой стала. Приехали к ним младшие братья в отпуск из полка, да разом и померли от какой-то болезни. Вслед за ними и родители престарелые Богу душу отдали, горя великого не пережив. Так и стала та девица второй госпожой Берко-Беркович, но тоже ненадолго.