Александр Гуляев - Запретная книга

© Александр Гуляев, 2018

ISBN 978-5-4493-8750-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Моей дорогой мамочке Оле посвящается.

Перелесок подступал к самому дому, пройди совсем немного и вот они тонкие высоченные сосны сразу за заброшенной, покрытой рыжей пушистой ржавчиной, железной дорогой. Семка шмыгнул носом, поднял голову и опасливо поглядел в окно. В стекле отражался старый фонарь, висевший на деревянном столбе, и разглядеть хоть что-нибудь в темной комнате было невозможно.

«Мама точно меня не пустит» – обреченно подумал он. А ведь там, за насыпью, на заросших невысокой травой полянках, растет душистая земляника, которую терпеливо собирают, нанизывая одну к одной на длинную травинку, а потом, одним движением губ отправляют чудесное лакомство в рот. Главное вытерпеть и собрать побольше. Семка сглотнул слюну.

Чуть дальше над зарослями цветущего клевера и белобрысыми ромашками, всегда вьются большие разноцветные бабочки. Таких даже у Егора нет! Ну а если совсем повезет, то можно встретить и ежика, который смешно пыхтя пробирается в густой траве.

Семка задумчиво почесал затылок, горячее желание боролось со страхом быть наказанным.

Мама строго настрого запрещала ходить ему в лес одному, подкрепляя свои слова жутковатыми историями о пропавших детях. Она рассказывала их замогильным голосом, и в ее темных бездонных глазах плескался страх. Семка надул губы, он давно не считал себя маленьким и маминых рассказов не особо боялся. Зато отлично помнил, как больно бьет по ногам тонкая хворостинка в маминых руках. Он задрал голову, в небе медленно плыли пушистые белые облака похожие на горы сахарной ваты. Вовсю светило летнее солнце. Легкий ветерок шевелил гроздья пуха на высоких развесистых тополях.

Они со старшим братом Егором жили с мамой в небольшом двухэтажном доме на окраине города.

Шумный центр был далеко в стороне, а к их старому двухэтажному дому, отгороженному от города аккуратным ажурным забором и лугом поросшим одуванчиками и щавелем, почти вплотную подступал молодой сосновый лес.

К углу дома вела старая дорога, плотно зажатая заборчиками крошечных огородов и мощеная светлым булыжником, словно в сказке про девочку Элли. Было здорово стучать камушками по этим булыжникам, вызывая целые снопы злых ярких искр. Дом был длинный, желтый с толстыми теплыми стенами, построенный давным-давно, не то пленными немцами не то заключенными из лагерей. Жило в нем всего несколько семей. У подъездов, в двух шагах от которых, зеленели плотные заросли желтой акаций, росли огромные старые тополя, обхватить которые Семка не смог бы даже вместе с Егором.

Летними ночами, когда возле тополей загорались одинокие фонари похожие на шляпы колдунов из детских книжек, целые хороводы диковинных бабочек кружились и бились в яркие лампы. Можно было открыть окно, тогда мохнатые бабочки бесшумно залетали в комнату и тихо шуршали в занавесках. Тут уже не зевай!

Егор никогда не пропускал такие моменты. Он собирал коллекции бабочек, называя их мудреными именами, вычитанными из толстых книг с картинками, и бережно помещал в застекленные коробки которыми были увешаны стены.

«Я поймаю бабочку, которую Егор никогда не видел и тогда он точно даст мне посмотреть в свой микроскоп» – решился Семка. Он глянул на исцарапанные ноги и туже подтянул ремешки на сандалиях. Нужен сачок! Может, мамы дома нет? Прыгая через две ступеньки, Семка взбежал на второй этаж и осторожно потянул тяжелую дверь. Сердце отчаянно стучало.

Дверь протяжно заскрипела, Сема затаил дыхание, но в прохладном сумраке коридора все было тихо. А вот и сачок. В углу притаился розовый марлевый мешочек на круглой палке. Семка торопливо прикрыл дверь, и побежал вниз по лестнице размахивая сачком. Вдруг что-то дернуло его за ногу, ремешок сандаля зацепился за старую проволоку и Семка полетел вперед, выронив сачок и больно проехав коленками по каменному полу.

Он тут же вскочил, подхватил сачок и, прихрамывая, выскочил из подъезда. Коленку сильно щипало и что-то теплое текло по ноге. Семка бросил быстрый взгляд на окно и заковылял к зарослям акации. Сорвать лист подорожника, поплевать и приклеить к ранке, было делом нескольких минут. «Все можно идти» – подумал он, дрожа от волнения. «Пусть Егор обзавидуется!»

Семка так обрадовался, что даже нога перестала болеть. Еще бы! Его ждали бабочки и конечно земляника. Он оглянулся и испуганно замер. В открытое окно на него смотрела мама. Ветер легонько шевелил ее курчавые волосы разделенные ровным пробором.

Мама ласково смотрела на Сему и улыбалась…

Семен сладко потянулся и открыл глаза. Наглая муха сидела на краю одеяла и перебирала лапками – умывалась. Он повернулся на другой бок, блаженно улыбаясь и напрасно надеясь удержать ускользающий сон. Испуганная муха с противным жужжанием заметалась под потолком. «Надо было окно закрыть – подумал Семен, и окончательно проснулся. – Так, что мы сегодня делаем?» – мысленно спросил он у себя. Это стало своеобразным ритуалом, он просыпался и прежде чем встать, прикидывал план работ на день. Семен провел рукой по шершавой щеке – бриться не хотелось совершенно!

«Э черт! Надо еще хотя бы главу написать! Редактор уже всю плешь проел, пугает, что вообще контракт расторгнет. Ага, сейчас! Можно подумать у него толковые авторы в очереди стоят».

Настроение испортилось: «Ну как я ее напишу, если в голове пусто как на пляже зимой! Ну не могу я просто так! Мне вдохновение надо, а Толику наплевать, у него план».

Толиком, про себя, Семен называл редактора, Анатолия Геннадьевича, крупного рыхлого мужчину, с неизменной слащавой улыбкой на лице. Редактор был прохиндей и специалист своего дела, но, по мнению Семена, больше чем на Толика не тянул. «За полгода ни одной книги!» – он с отвращением поглядел на свое заросшее щетиной отражение и состроил ему злобную рожу. Отражение нагло оскалилось в ответ.

«А где вдохновение взять?» Ровно полгода как от него ушла жена Настя, его первая любовь и первая женщина. Ушла неожиданно, тихо, буднично и бесповоротно. Он до сих пор не мог поверить, что ее нет рядом. И жили вроде неплохо, хотя конечно ссор хватало. Ну а кто сейчас не ссориться? Настя – прямая, честная, домовитая и очень работящая и он – романтик и фантазер. Она всегда что-то готовила, стирала, чистила, а Семен маялся, его возвышенной душе как воздух нужны были: поцелуи, томные вздохи и слова любви. Он вспомнил нежные завитки светлых волос у нее на шее, влажные огромные глаза и окончательно расстроился. Обидно, ведь только во время очередной ссоры, когда настоящие, горячие чувства Насти, больше не прятались за внешним показным равнодушием, душа Семена рвалась ей навстречу и он как никогда, страстно любил свою чудесную, милую жену.