Вячеслав Мунистер - Закат полуночного солнца

Кажется, что капитан все же умудрился запудрить мозги несметным количеством рассказов, про этот чай, ибо гость даже устал и осоловел от не самого сытного, но казавшегося объемным, то ли завтра, то ли обеда. Да, капитан был таким – еще три часа назад был пред смертным одром, а теперь спокойно рассуждал в стиле лектора какойнибудь провинции Хубэй, по чаеведению. Но его глаза испускали невероятную тоску – несмотря на внешне радостный тон, который скрывался маской веселого взрослого. Общение было долгим. В ходе которого Евгений рассказал о себе очень много.

Рожденный в ноябрьскую ночь в Кронштадте – в семье известнейшего в Российской Империи потомственного военного врача, и балерины Петербургского театра, Евгений рос смышленым ребенком, однако весьма болезненным. Часть жизнь он прожил на юге, со своим дедом – участником Крымской войны и некоторых южных походов – человеком жестким, принципиальным.

В тринадцать лет он сбежал от него, несколько лет скитался по разным городам юга России, бывая в различных житейских ситуациях, напоминающих ему сегодняшнего Ваньку.

Хотя ушел он не от бунтарства максимализма, а от бесконечных порок и унижений, его – с весьма уязвимой психологической составляющей, хоть он и не был трусом, плаксивой девочкой, но точно не был брутальным и жестковатым как трехлетний сухарь, и не готовым к неукоснительной дисциплине, человечком.

Однако Евгений был поражен тому, что он то был старше, причем гораздо, и не представлял как в семь лет отроду, этот хрупкий мальчик, как и тысячи, если не миллионы подобных ему, скитались по городам и бессметным тропам гражданской войны, погибая от голода и лишая жизни граждан, попадая в вооруженные отряды всевозможных сторон конфликта – а особенно, непонятных Евгению таких как анархистов. При всем этом он оставался человеком умеренно-консервативных взглядов с времен детства, однако не терпел унижения, навязанного патриархальным скудоумием.

В пятнадцать лет он остепенился, вернулся в Петербург – чем очень обрадовал своих родителей, не знавших практически ничего о нем. Поступил вольным слушателем в университет по филологическим дисциплинам. Думал о поступлении на биолога. Затем передумал и поступил по стопам отца и деда по материнской линии, а именно на медика. Учился долго и нудно, почти все ему нравилось. Но слишком много крови не выдержал он и ушел на четвертом году обучения. Все это вызвало большой скандал с родителями. На год он был втянут в идеи социалистов – его ближайшего окружения, но быстро понял, что это не его, подался обычным юнгой на грузовой корабль. А дальше все завертелось само.

Под вечер мальчишка рассказывает о своих попытках найти семью. Оказалось, что и он не из местных, а его родители – тесно тоже связаны с военными. Какая страна – такие и специалисты. Рассказывает тяжело, с большой грустью, помнит все. Не понимает – почему его не нашли. Рассказал, как он жил первую зиму в частном приюте, рядом с умалишенными, неподалеку от города. Затем как сбежал оттуда и вновь вернулся в портовый край. Как его заставляли воровать и отдавать все и держали на цепях какие-то «тѐмные люди», вероятно какие-то цыгане. Слезы и на лице Евгения, особенно после того, что необученный грамоте и арифметике ребенок рассказывает о великом количестве подобных ему и о тех нравах, которые стоят в этом совершенно другом мире. Г-н Врублевский хочет дать надежду на поиск его родителей, но в ответ на явное желание быть услышанным со стороны мальчика – молчит. Он понимает, что это невозможно по ряду причин.

Прежде всего, потому, что он скоро отходит с судном из города, где будет помощником капитана сравнительно большого океанского судна, которое будет покидать город через несколько недель. Чтоб отойти от болезненной и не обещать невозможное, он решается перейти в повествовательный тон романтизма и рассказать о своих путешествиях по городам Европы, Японии, о том, как он десять лет назад прошел на судне от Каира до Цейлона. Евгений показал большую карту и рассказал впечатлительному Ивану о славном мире. На душе у него было очень тяжело. Он упустил историю про свою личную жизнь.

А там было все очень и очень печально. Несколько недель назад он потерял свою жену, год назад – своего сына, подозрительно похожего на бездомного Ванечку, сидевшего у него, в кресле, все время сглатывая, ощущая спазм в горле. Но пытались убить в себе ту невероятную боль утраты, и кажется, понял, что у него есть шанс, нет… его все же не было. Это был совершенно чужой мальчик, и если было все хорошо, то он бы помог ему найти родителей. Увы. Капитан не обращал ни на грязную одежду ребенка, ни на то, что скорей всего он обладал вшами, он спокойно дал ему, где переночевать, а на следующее утро, встретив, пока мальчик спал – впервые в нормальных условиях за все это время, своего приятеля, договорился о том, чтоб его привели в порядок в банном учреждении. Так и свершилось. Евгений сходил на рынок, где купил то, что имелось, а так как город был морской, то, по крайней мере с рыбой проблем, и в те дни, не было, и приготовил нехитрый, но весьма недурный завтрак. После того, как Ваню искупали, ему нашли одежонку, которая осталась от сына добродушной соседки Е. Н. Врублевскому некуда было спешить, корабль еще даже не был пришвартован, и находился у берегов Японии.

Он решил предложить прогулку, и чем-то угостить юного разбойника. Знал бы, что мог уже как день лежать мертвым грузом, а вместо этого спокойно себе здравствует. Ваня проснулся с не самым хорошим настроением. Сухота во рту, устойчивое желание получить махорку. Проявлялся синдром отказа от сигарет. Да, в таком возрасте курили в его неблагополучном окружении все. Он не курил уже несколько дней, и сегодня, эта пагубная привычка стала давать о себе знать, нахлестывая болезненное сознание его, с силой волны высоты в трехэтажный дом. И это в таком маленьком теле, растущем организме.

Табачный запах от одежды услышал еще вчера Евгений, однако, в меру своего окружения, он и знать и не знал, что такому может быть подвержен семилетний ребенок. В его молодость все это начиналось как минимум на несколько лет позже. Нервное напряжение, испускаемое зависимостью от никотина, проявлялось с каждым часом все больше и больше. Если бы не вчерашнее общение – среди которых симптоматика затерялась, то капитан бы заметил это раньше.

Однако, будучи человеком некурящим, прежде всего из-за детских проблем с бронхами, Евгений Николаевич, не сразу замечал тяжелую степень интоксикации у своего временного подопечного, но все же думая, что это ему показалось, несмотря на бледное лицо, недостаточный вес и рост – он то знал, какими должны быть дети, так как планировал работать детским врачом в Сестрорецком санатории, который тогда планировался к построению.