Тим Яланский - Непростые истории 4: Печальные звёзды, счастливые звёзды

– Ах! – Ритка вцепилась в пуговицу на блузке.

– Мам, все нормально, у них на корабле так прикольно. И я смотрела, как удаляется наша Земля, она, оказывается, на большой кривой булыжник похожа. Вот в школе расскажу. Никто ж не поверит! – затараторила Инга, дёрнула за рукав капитана: – Я уже могу к маме с папой идти? А то у нас праздник, Новый год.

Капитан кивнул. Инга бросилась к Андрею.

– А вас, глюк Дет Моесс, я задерживаю для препровождения на Калипсо. Вам надлежит последовать за мной.

Красный человечек неохотно поднялся с пола, отряхнул колени.

– А с ним всё будет нормально? – запереживала Инга. – Попасть на Новый год в тюрьму, это же совсем скучно и неинтересно.

Сне Гурка сердито посмотрел на неё:

– Ничего, он уже привык, – капитан обратился к Андрею и Рите: – Есть ли у вас претензии к галактическому патрулю?

Андрей растерялся, потом качнул головой. Капитан удовлетворённо выдохнул:

– Хорошо. Согласно протоколу, я должен произвести зачистку территории…

– Я возражаю! – сообразил Андрей. – Зачистка территории вызовет с моей стороны недовольство действиями галактического патруля и претензии.

Капитан задумался. Острые уши с чёрными кисточками на концах дёрнулись. Андрей выпрямился, прижимая к себе жену и дочь. Из комнаты доносилось пение мамы и Ивана Ивановича. Хоть кому-то удалось отпраздновать этот Новый год как положено.

– Хорошо. Во избежание разрастания галактического конфликта принимаю ваши возражения относительно зачистки территории. Всего вам доброго, – капитан Сне Гурка решительно направился к глюку, на руках контрабандиста мелькнули наручники.

– Стойте! – Инга метнулась к нему. – А сколько тебе ещё отбывать осталось?

– В твоём летоисчислении три года, – прищурился глюк. – Если за побег больше не впаяют.

Он вздохнул и жалобно посмотрел на капитана.

– А как освободишься, прилетай к нам, а? В Новый год. Прилетишь? Нам ведь столько всего надо выяснить, – девочка растерянно оглянулась на родителей: – например, отчего ваши имена нам так знакомы, но произносим мы их неверно. И почему ваши капсулы похожи на ёлочные шары, или наши ёлочные шары – на ваши капсулы. В этом же точно есть какая-то загадка!

Глаза девочки горели.

Дет Моесс с сомнением пожал плечами. Инга не унималась.

– И вы, товарищ капитан, и ты, Зуяба, прилетайте к нам, а? Вы ведь всё равно патрулируете нашу Солнечную систему и скучаете там, на орбите.

Капитан усмехнулся уголком рта: это аборигенская девочка определённо напрашивается выведать галактические тайны. А, может, даже уговорить его махнуть на Юпитер или сунуть нос в соседний сектор. Хватит уже того, что после очистки воздействием гриоскопа эта землянка или искриться станет как лампочка, или летать. Изменение структуры полей на примитивных расах исследовано плохо, и осложнения могут быть всякими. Хвала галактике, когда это выяснится, они уже будут далеко, и взрослые аборигены не смогут на них пожаловаться.

Капитан вздохнул, давя в груди нехорошее предчувствие.

– Прилечу, а что? – неожиданно согласился нелегал. – И научу тебя делать пузыри из гало-массы. И правильно произносить моё имя.

Серебристые, словно ёлочные игрушки, шары стремительно поднимались ввысь, выше дыма печных труб, выше облаков, к меркнущим на рассвете звёздам. Инга знала: там, на геостационарной орбите, замер в ожидании экипажа патрульный катер, ворчун-Зырк следит за передвижениями команды, заносит в бортовой журнал данные о перемещении. А металлический голос искина сообщает ему данные внешних визиров.

На борту патрульного катера продолжается жизнь, о которой она, Инга, никогда бы не узнала, не наступи эта новогодняя ночь.

Девочка подняла лицо к мигающим звёздам, вздохнула.

– Они же обещали вернуться, – постарался утешить её отец.

– Знаю. Но это так невероятно. Никто-никто не поверит. Даже бабушка, – она посмотрела на родителей. – Там, на их космическом корабле, капитан Сне Гурка пытался заставить меня стать глюком. Внутри синего облака было душно, пахло лесом и дождём.

– Напугалась? – Рита привлекла дочь к себе, обняла.

Инга кивнула:

– Зато я теперь умею вот так, – девочка протянула руку ладонью вверх и выдохнула.

Белёсый парок вихрем закрутился вокруг запястья и замер, медленно кристаллизуясь и превращаясь в снежинку размером с теннисный мячик.

Андрей и Рита остолбенели. А снежинка налилась лилово-красным, разгораясь в ладонях дочери ярким огнём. Инга подбросила её вверх, позволив обернуться стайкой быстрокрылых бабочек, в мгновение ока подхваченных ветром и улетевших к облакам.

Инга мечтательно улыбнулась, выискивая среди звёзд ту единственную, которая сейчас скроется в галактическом переходе.

– Чудеса, правда? – мечтательно проговорила она. – Я теперь немного волшебница. Хотя я не знаю, куда это применить.

Ах, мой желанный Августин, слаще всех сладостей,

Горше всех горестей вымысел мой… 1 1 Стихи-интерпретация Ольги Залесской

1

«Он мне пуговицу оторвал, сволочь!» – орала Марта ветру, пыталась возмущением загнать глубже другой крик, да не крик – вой. Если ж вырвется – до ливня из глаз, до полного затопления Мартиной жизни, до захлебнуться – навсегда.

Пальто намокло, пахло поцелуями и духами, тянуло к земле. Сквозило там, где оторванная пуговица оставила пробоину и короткую нитку, – у сердца. Вот бы упасть как эта стекляшка – крек! – и больше ничего не чувствовать.

Марта брела по городу. Петербург оставлял седые следы снега на черном бархате пальто, губил неуличные туфельки, лез за пазуху мёртвыми пальцами ветра. Она думала о чём угодно, но только не о катастрофе, что наступила внезапно, как и положено порядочным и очень обязательным катастрофам. Как вот в период денежного благоденствия купила сразу три чёрных пальто, надеялась, что их футлярность, тёмная стильность никогда не выйдут из моды. Не ошиблась. Не вышли. И ничего не вышло…

«Зачем я вышла? – вновь и вновь твердила себе Марта. – Не вышла, ничего бы и не было. Нет!»

И снова с болью летела, катилась по заснеженному асфальту пуля-пуговка – от неё, в неё. Болталась крепкая раньше нитка – теперь кургузая, неживая, а оборвать не было сил…

Угораздило же родиться тридцатого декабря!

Друзья с удовольствием отвлекались от хлопот, традиционно считая Мартин день рождения началом новогодних гуляний. Сегодня праздновали сорокалетие. Есть примета – не отмечать эту дату, не к добру. Марта в приметы не верила, а потому заказала ужин в кафе на всю небольшую труппу маленького театра, где она была примой долгое-долгое время. И, что бы там ни говорили злые языки, хорошей примой, а не просто любовницей режиссёра. В театре – Мишель, а в жизни – Миша Вознесенский носил приму на руках, все в театре знали, что это любовь и что будет когда-нибудь ещё один праздник – свадьба.