Фируз Мустафа - Дверь. проза

Потом звуки стихли.

Потом послышался шум воды.

Потом едва различимый звук шагов… и, наконец, тяжелая дубовая дверь отворилась и перед двумя вооруженными людьми показался еле стоящий на ногах, худой, как скелет, изнуренный человек: в тусклом свете комнаты он напоминал, скорее, призрак, тень, чем человека…

Он быстро поднялся на ноги. Табурет упал на бок. Взяв винтовку, пошел вперед. Его уже обстоятельно обучили. Он знал, где и как должно быть приведено в исполнение наказание…

Он деловито прижал к груди ружье, кивком головы скомандовал еле стоящему на ногах, внимательно и жалко глядящему на Него человеку: «вперед, к двери!», и сам двинулся за ним. Приговоренный к смерти человек заплетающейся походкой вышел во двор. Он ни на миг не хотел выпускать из виду приговоренного к смерти человека: преступник мог сбежать. Только много позднее Он понял, что ни один из вышедших из-за дубовой двери сбежать не сможет – после «подготовки», проведенной там, внутри, не то, что бежать, даже попытку такую предпринять было невозможно… Нет, два-три раза все же такие попытки были. Три-четыре месяца назад после усиленной «подготовки» за дубовой дверью Ему сдали парня богатырского сложения, предупредив быть бдительным, потому как тип этот здоров, как бык, вдруг захочет бежать… Как оказалось, они были правы: попытка такая предпринята была по дороге: «бык» напал на охранника, шедшего с ружьем, фонарем и железной лопатой, в мгновенье ока в руках его оказалось ружье, которое он тут же на них наставил (как развязал он веревки на руках?), собираясь нажать на курок… Но вовремя раздавшийся выстрел не дал ему развернуться: Его пуля свалила «быка» на землю. Приговоренный к смерти человек не знал, что у охранника с фонарем ружье не заряжено, и даже нажми он на курок, ничего бы не произошло. На самом деле, ружье второго охранника тоже было не заряжено – запасные пули Он носил в кармане. Только его винтовка всегда была наготове. Пару раз, то ли оттого что пули пролежали в сыром месте, то ли оттого, что пороха было мало, словом, выстрела не получилось и пришлось воспользоваться запасным ружьем и патронами…

Даже потом, вспоминая первого расстрелянного им человека, Его пробирала дрожь. Почему? И сам не знал. Тогда как давно потерял счет расстрелянным им людям. Так вот, препроводив тогда приговоренного к смерти человека к месту, называемому Рудником, Он трясущимися руками поднял ружье, и прежде, чем нажать на курок, долго мерил взглядом тогда впервые убиваемого им человека, прикидывая, куда, в какую точку будет стрелять. Ему говорили, что для каждого преступника выделено две пули, и их непременно должно хватить для того, чтобы задание было выполнено.

То, как выполнит Он задание, зависело от того, как попадут в цель пули, которые Он выпустит во впервые убиваемого им человека. Правильно, человек этот весь – большая мишень, но в какую именно точку этой мишени стрелять – более важная задача…

Приговоренный к смерти в тусклом свете фонаря стоял тихо, неподвижно, руки его были связаны за спиной, поэтому грудь немного выдавалась вперед, что придавало ему какой-то странно горделивый вид. Он не знал, за что приговорили этого человека к расстрелу. Во всяком случае, было бы неплохо узнать, за какие грехи его убивали. Как бы там ни было, человека убивали; но ведь этот несчастный пришел в этот мир лишь однажды, один раз должен был жить и теперь раз и навсегда прощался с этим миром. Раздастся выстрел… Вот и все… Скоро не будет ни человека, ни мук, ни боли.

…Может, поговорить с охранниками и вырвать этого человека с завязанными руками из лап смерти? Интересно, если Он предложит такое, Его тоже, как этого «подготовленного» к расстрелу, подгоняя штыками, поведут на расстрел или нет? Возможно, Его убьют как-то по-другому. Как? Повесят, к примеру, ножом на куски порежут, камень на шею – и утопят, мошонку тисками сожмут, или посадят в комнату, закроют дверь, и Он сдохнет от голода… Вот и все.

Приговоренный к смерти человек совсем незрелый парень. Глаза, лицо его ничего не выражали. Как будто расстрелять сейчас должны были не его, а кого-то другого, ты только посмотри, сколько сдержанности и спокойствия в его позе.

Только потом Он понял, что приговоренные к смерти уже имеют дело с другим миром: конечно, люди, осознавшие неизбежность смерти… Были и такие, которые до последнего мгновения, до самого выстрела, не хотели понимать, что приговорены к смерти…

Человек, которого Он, согласно заданию, должен был расстрелять (это был первый человек, которого Он убивал!), лишь почувствовав наставленное на него дуло ружья, закрыл глаза…

Он впервые выполнял такое серьезное задание. Его первый рабочий день напоминал страшный сон. Вероятно, все это примется во внимание в Его будущей деятельности; ведь в мире нет плохих и хороших профессий. Любая работа для человека почетна; видимо, и о профессии убивать людей можно сказать то же самое. В тот день (вернее, в ту ночь) Он сделал все, как Его учили – первую пулю Он направил парню в висок. Парень ничком упал на землю. Ему говорили, что вторая пуля должна попасть в грудь. А парень, как назло, упал лицом вниз. Он оказался в безвыходном положении. Может, перевернуть его, и направить дуло в грудь? Один из охранников, заметив Его растерянность, сказал – чего стоишь, поторапливайся, времени не теряй, надо заканчивать и отправляться по домам, дети, жены ждут. Он спросил, можно ли во второй раз выстрелить в спину? Ведь расстреливаемый человек бьется на земле лицом вниз, его башмаки отлетели в сорону и он кончиком носка роя землю стонал, при этом хватал горстями землю и запихивал в рот; а Ему сказали, что вторая пуля должна попасть в грудь. Отрывисто рассмеявшись, охранник сказал, какая ему (то есть расстреливаемому) разница, куда стреляют, у него (то есть расстреливаемого) только одна мечта – поскорее распрощаться с этим миром и прибыть в мир иной. Совет охранника – одно, странным показался его бесстыжий смех. Озноб пробрал Его. Вторую пулю Он всадил прямо в спину бьющемуся на земле человеку. Парень как будто успокоился, он уже не двигался, носком ноги землю уже не рыл, не вздрагивал, и стоны стихли… До того змеей сворачивавшийся на земле человек выпрямился, как скалка… То ли в пробитой груди, то ли в горле его что-то захрипело… Да, вот и конец… И сопровождавшие Его охранники бросили на труп его несколько лопат мягкой земли места, именуемого Рудником. Может, этого расстрелянного человека пока еще нельзя было назвать трупом. Может, он был просто ранен; к тому же, казалось, что его раскинутые руки шевелились. Охранники поправили ему руки лопатой, забросали еще землей и утрамбовали ее ногами, поверх положили три-четыре больших камня, тихонько сказали «с Богом» и направились в обратный путь… Его охватил ужас. От страха тряслись колени… Он убил человека… Человека. Молодого, незрелого парня… Такое ли простое дело – убить человека? Всю ночь до самого утра Он стонал. Страшные сны не давали покоя… Во сне шею Его змеей обвила рука; какая-то знакомая рука; тело, от которого росла рука, сгнило, но сама она была живой и здоровой. Живая рука на мертвом теле напоминала здоровую ветку на гнилом пне.